Архиерейский Собор Русской Православной Церкви, прошедший в Москве, утвердил новую редакцию Устава об управлении РПЦ, в которой, в частности, изменены положения касательно полномочий Поместного Собора и периодичности его созыва. Данное решение вызвало множество критических публикаций в прессе. Предлагаем отзыв на одну из критических статей редактора нашего сайта прот. Андрея Дудченко.
Прочитал в НГ-Религии (http://religion.ng.ru/printed/278586) критику на решения Архиерейского собора, названные “конституционным переворотом”: речь идет о нашумевшей отмене необходимости созывать Поместный собор. Статье предпослан кричащий лид: “Архиерейский Собор РПЦ окончательно похоронил церковную демократию”.
Я не канонист и не специалист в области церковного права, но даже мне очевидны некоторые вещи, с которыми не разобрался (или намеренно не учел!) автор статьи.
Единственная, как мне кажется, проблема данного решения Архиерейского собора – в легитимности изменять положения Устава РПЦ, касающиеся Поместного собора. Уж лучше было бы это решение провести через собор Поместный. Это что касается формы, процедуры принятия решения.
Что же касается сути, то на каком основании автор заявляет: “Манипуляция, предпринятая на нынешнем Архиерейском Соборе, противоречит не только процедурно-каноническим нормам, но и духовным основам Православной Церкви, одно из фундаментальных самоопределений которой – «соборная». Соборность Церкви традиционно понимается как представительство отнюдь не только епископата, а всей церковной полноты”?
Любой семинарист, а тем более человек, претендующий писать аналитику на церковные темы, должен знать, что слово “соборная”, включенное в славянский текст Символа веры (и поэтому являющееся одним из фундаментальных свойств Церкви), есть перевод греческого слова “кафолическая”. Кафоличность Церкви – это отнюдь не демократические принципы устройства, но совершенно иное – ее универсальность. Церковь Христова – для всех народов, для людей любого возраста, пола, социального статуса, образования и проч. Во все времена и в любом месте в Церкви можно найти то, что ведет ко спасению. Демократия тут не при чем (хотя я вовсе не против демократии, но в другом месте!)
Что же касается церковных соборов, то их разделение на Архиерейские и Поместные – недавнее “изобретение”. История Древней Церкви знает просто “соборы”, в которых в качестве субъектов, принимающих решения, участвовали архиереи. Порой епископ, который не мог приехать сам, присылал на собор своего представителя – пресвитера или диакона. Или брал с собой помощника-консультанта. Так в качестве помощника своего епископа на Первом Вселенском соборе был диакон Афанасий – будущий святитель Афанасий Александрийский. Так, часто Римские епископы отправляли на восточные Соборы своих легатов. А вот такого собора, как Всероссийский Поместный собор 1917-18 гг, древность не знала.
Собор 1917-18 был уникальным в церковной жизни. Он многое дал, и наверное, было бы гораздо лучше, если бы этот собор мог собраться на несколько лет раньше. Эпоха собора отличалась социальными потрясениями, стремлением к демократии, что охватило и церковные круги. Собор принял ряд очень важных и нужных решений, из которых только немногое претворилось в жизнь. Успех собора объяснялся составом его участников – выдающиеся церковные деятели, мыслители, профессура духовных школ…
Но что сказать о Поместных соборах, проходивших последнее время? Автор упомянутой выше статьи в НГ-Р пишет, что, мол, Патриарху “довольно хлопотно навязывать свои решения Поместному Собору, тогда как архиереи не осмелятся ему перечить, ибо находятся у него под полным контролем”. Думаю, многие архиереи, да и сам Патриарх, не согласятся с таким заявлением. С другой стороны, если принять этот тезис за правду, то священники, что, – не под контролем? Еще и под двойным: своего епископа, с которым они приехали на собор, и Патриарха. Миряне, конечно, более свободны, но много ли вы слышали о выступлениях мирян на последних Поместных соборах? Да и по какому принципу выбираются на собор представители от духовенства и мирян? Это происходит на епархиальном собрании, где, следуя той же логике автора, всё находится под контролем местного епископа. В итоге Поместный собор отличается от Архиерейского, фактически, лишь количеством голосов, но не иным их “раскладом”.
Можно вспомнить еще и выдающегося русского зарубежного канониста о.Николая Афанасьева, который считал участие мирян в церковных соборах – смешением служений. По Афанасьеву, служение церковного управления вверено тем, кто на это служение поставлен, но не всему народу Божию. Интересущихся отсылаю к главе Афанасьева об участии мирян в деле церковного управления (http://azbyka.ru/dictionary/12/afanasiev_slugenie_mirian_v_tcerkvi_3-all.shtml).
Значит ли это, что пресвитеры, диаконы, иподиаконы, чтецы и лаики (миряне) – то есть все остальные члены Церкви, кроме епископата, – не могут и не должны влиять на то, что происходит в Церкви? Конечно, не значит. Но выражаться это может иным образом, и прежде всего “снизу”, в каждом отдельно взятом приходе, а не на уровне Собора.
Можно еще вспомнить выборность духовенства и епископата – принцип древний и полностью каноничный. Вот на что могли бы влиять миряне, если бы им было это снова позволено. Тогда и архиерей – участник церковного Собора – представлял бы не лично себя самого как некую “управленческую единицу”, но – местную церковь, в которой он поставлен на служение управления и учительства, пастырем и отцом которой призван быть. Голос архиерея на соборе – это голос не только его самого, но и церкви, из которой он приехал. Так было и так должно быть.