Блог

Передовица главного редактора Никиты Алексеевича Струве к 196-му номеру “Вестника Русского христианского движения” (Париж-Москва, 2010).

После двадцати лет обретенной внешней свободы закономерно задать себе этот вопрос, хотя ответить на него нелегко и, вдобавок, ответственно. У Церкви свои законы, свои таинственные судьбы и свои тайные границы. Церковь не сводится к организации, которая закономерна, но не должна быть самодовлеющей, она — призыв и миссия, само Евангелие в действии. Можно к Церкви формально не принадлежать, но, стоя у церковных стен, вблизи или в отдалении, быть христианином иной раз более подлинным, чем прихожане и даже клирики, с Церковью сросшиеся и исполняющие формально все ее предписания и уставы.

С внешней стороны все обстоит благополучно: количество восстановленных и построенных церквей значительно увеличилось; более ста епархий возглавляются епископами, нехватки священников, в отличие от католических Церквей на Западе, не наблюдается; монастырей мужских и женских множество, семинарии и академии действуют, но по некоторым данным посещаемость церквей скорее уменьшается. Главная же опасность для теперешней Церкви в России состоит в том, что она неуклонно удаляется от того духа свободы, о котором пророчествовал Алексей Хомяков (чье 150-летие со дня кончины будет отмечаться в этом (2010) году) и который было осуществился во всецерковном масштабе на Всероссийском подлинно «святом» Соборе 1917 и 1918 гг.

Проявляется этот отход от свободы и соборности как во внешних действиях, так и во внутреннем устроении. Последние шесть лет во Франции и Англии Московская Патриархия, не пренебрегая никакими средствами, даже поклепами, ложью, судебными процессами (в случае Ниццкого собора опираясь на государство), попытками создавать параллельные структуры, предпринимала настоящую агрессию против церковных образований, выросших в духе свободы и поместности, верных последователей установок Собора 17-го года. Митрополит Антоний Сурожский кончал свои дни в полном отчаянии от непонимания московскими церковными властями миссии Православной Церкви на Западе и ее структур. Сейчас, поскольку политика властности, не имеющая никакого христианского основания, а тем более оправдания, кончилась схизмой в Сурожской епархии, а во Франции (и, кстати, в Риме) почти полной неудачей, Московская Патриархия, судя по всему, желает ее изменить на более мягкий и прикровенный нажим. Но было бы еще лучше, если, приняв во внимание повторное волеизъявление церковного народа на Общеепархиальных съездах в 2003 и 2006 годах, Московская Патриархия оставила бы в покое Западноевропейский Экзархат русской традиции (находящийся без малого уже восемьдесят лет под покровительством Вселенского Патриарха) ради церковного мира и братских отношений, которые до 2003 г. не нарушались ни нами, ни Москвой (см. передовицу в 189 (1-2005) номере «Вестника»).

Серьезную озабоченность вызывает усиление в Русской Церкви «вертикали» власти, дающее епархиальному епископу фактически, да и по праву, почти безграничную власть над приходом, как это сказано в новом приходском Уставе, принятом в 2009 г. Синодом: «Приход находится под начальственным наблюдением и высшим руководством епархиального архиерея» (1, 3). Приходское собрание не является больше «высшим органом управления прихода», все его решения должны быть утверждены епископом до того, как вступить в силу (7, 9). Оно обыкновенно состояло из небольшого числа лиц, редко больше пятнадцати (все остальные члены прихода не имели канонического статуса и не принимали никакого участия в решениях), но теперь епископ может единоличным решением вывести часть или всех членов из приходского собрания и заменить их другими (8, 2), да и единоличным решением и без повода освободить настоятеля от председательства в Приходском совете. Как пишет отец Павел Адельгейм на своем Интернет-сайте: «В 1988 г. Устав поставил приход под контроль епископа, с 1998 контроль ужесточился, теперь приходы лишаются всякой самостоятельности. Власть епископа не контролируется. Приход не имеет прав, отсутствует орган, в котором можно обжаловать действия епископа» . Словно народ Божий, как таковой, не существует. Соборность, которой православные гордятся перед инославными, в частности перед католиками, превращена в пустое слово. Появилась вертикаль власти и в более высоких инстанциях: заграничные епархии Московской Церкви подчинены отныне непосредственно администрации Патриарха, что лишает их возглавителей всякой личной ответственности… Возврат к пагубному дореволюционному порядку, наряду с тяготением к тесному союзу с государством, грозит Церкви, как уже пишут многие на русских Интернет-сайтах, отчуждением верующего народа. Да не будет! Соблазн власти был одним из трех искушений Христа в пустыне. Властность несовместима с Евангелием. Смеем надеяться, что новоизбранный предстоятель Русской Церкви, совместно с клириками и мирянами, повернет церковный корабль в сторону соборности и свободы, без которых не может быть жизненной Церкви.

Перепечатка с разрешения издателя.