Опасность «православного» фундаментализма

Выступление на
Международной богословской конференции «Живое
предание» (Москва, октябрь 1997 г.).

Об опасности “православного”
фундаментализма на этой конференции уже
говорилось достаточно много. В том или ином
ракурсе тема эта затрагивалась в разных
докладах – иногда в плане сравнительного
анализа церковного традиционализма и
обновления, иногда как проблема самого
существования феномена, именуемого нами
“православным” фундаментализмом. И
когда я дал согласие выступить на этой
конференции (дал неохотно, потому что не
считаю себя ни богословом, ни историком
церкви, ни вообще человеком, который
сколько-нибудь компетентен в тех
специальных проблемах, которые вы
разбираете), я дал это согласие, конечно, не
потому, что надеялся сказать что-то новое в
сравнении с тем, что здесь вчера и сегодня
вы уже на эту тему слышали. К тому же и
вообще, на мой взгляд, серьезной
теоретической проблемы здесь просто нет,
потому что, я думаю, достаточно очевидно и
общепризнанно уже, что то, что мы называем
традиционализмом и обновлением в церкви, –
это не что иное, как некие универсальные
энергии, которые определяют собою движение
всякого процесса, и если существует процесс
развития церковной жизни, то он тоже
состоит именно из этих двух напряжений –
напряжения инерции и напряжения
динамического, напряжения, которое
обеспечивает стабильность какой-то
структуры, и напряжения, которое дает
движение развитию этой структуры. В этом
смысле, на мой взгляд, традиционализм, или
консерватизм, с одной стороны, и обновление,
или модернизм (если хотите, можно и такой
употребить здесь термин), с другой, – это
вещи, абсолютно необходимые в жизни Церкви,
они взаимодо-полняют друг друга, и именно в
их живом взаимопроникновении и происходит
живой процесс развития церковной жизни,
развития Церкви. Поэтому куда важнее, на мой
взгляд, именно сейчас, именно сегодня, в
сегодняшней нашей ситуации всячески
акцентировать необходимость очень четкого
разграничения между такими понятиями, как
традиционализм (или консерватизм), с одной
стороны, и фундаментализм, с другой. Все-таки
отдавать нормальное явление в Церкви, в
церковной жизни, которое мы обозначаем как
церковный традиционализм, как верность
преданию и т.д., – отдавать это
фундаментализму, который в XX в. уже четко
обозначил себя как, в общем, движение
псевдорелигиозное, как движение
тоталитарное, политическое, лишь
прикрывающееся религиозными знаменами, все-таки
не стоит. Фундаментализмом следует
называть именно то, что реально им и
является. Фундаментализм – это всегда и
прежде всеготопор, поднятый во имя веры
или (чаще всего) во имя какого-то ее эрзаца.

Итак, если я сегодня решился выступить в
связи с проблемой фундаментализма, то,
повторяю, вовсе не потому, что я что-то новое
в этой области могу сказать по существу
проблемы, а прежде всего в чисто
практическом аспекте, который меня как
практика, как журналиста, как публициста
более всего сегодня волнует. Речь идет о том,
что же все-таки делать. Этот извечно русский
и теперь уже и церковный вопрос возникает
именно в связи с тем, что такое явление, как
“православный” фундаментализм (православный
– в кавычках, конечно), действительно
существует, реально существует. Я не знаю,
как отвечал на этот вопрос мой коллега и
член редколлегии нашего журнала Александр
Кырлежев в докладе под этим названием, но
для меня нет никаких сомнений не только в
том, что это явление существует, но и в том,
что оно становится все более опасным для
нашей Русской Православной Церкви. Я об
этом тоже писал и не буду сейчас подробно об
этом говорить, но тут действительно
возникает ведь некая очень страшная
параллель. Вот тут отец Иоанн уже проводил
интересные аналогии между тем, что
происходит сейчас в нашей церкви, в ее “православно”-фундаменталистском,
так сказать, измерении, и тем, что
происходило когда-то в нашей науке, – во
время дискуссий в области биологии, в
области генетики. Но есть, может быть, еще
более пугающие аналогии. Вспомните, что
происходило в нашей замечательной “партии
нового типа”, когда она пришла к власти и
когда потребовалось создание
тоталитарного коммунистического
государства, когда было покончено с
многопартийностью, когда необходимо было
сосредоточить власть в одних руках и когда
этой властной структурой должна была стать
именно партия. Моментально со всеми теми
начатками свободы, со всеми теми слабыми
ростками свободомыслия, возможностью
дискуссий и т. п., которые в 20-е годы все-таки
еще существовали, – со всем этим моментально
было покончено. Началась жестокая борьба с
оппозициями, началось жестокое
идеологическое – и не только идеологическое
– преследование тех, кто выступал против “генеральной
линии”, против превращения партии в такой
вот монолитный орган и орудие власти.

И обратите внимание на то, что происходит
сейчас в нашей церкви. Ведь после того, как
началась перестройка, после того, как даны
были какие-то политические свободы,
провозглашена гласность, а церковь
освобождена от того унизительного
состояния, в котором она находилась раньше,
в церкви действительно начались какие-то
очень сходные процессы. “Православный”
фундаментализм сразу же пустил в нашей
церкви очень мощные побеги, выражая жгучее
стремление определенной части нашей
православной иерархии занять пустующее
место былой великой направляющей силы
нашего общества. И моментально начались вот
эти все “разборки” внутри церкви,
началась идеологическая борьба, так что
какой-нибудь печальный пародист старых
наших советских фразеологем действительно
мог бы сегодня сказать, что ныне центр
идеологической борьбы переместился из
области партийной в область церковную.
Сейчас это действительно один к одному.

И это движение обрастает сегодня всеми
теми необходимыми и типическими атрибутами,
которые обычно и оповещают о появлении
идущей к власти тоталитарной политической
силы. Я не знаю, многие ли имели силы
смотреть телевизор вчера, после ваших
заседаний, после конференции, но я
совершенно случайно включил телевизор и
уже не мог от него оторваться, наблюдая, как
в программе “Русский дом” праздновали
пятилетие этой программы и пятидесятилетие
ее ведущего Александра Крутова. Это зрелище,
которое, право же, стоило бы посмотреть всем.
Это было что-то страшное – и по пошлости, и по
безвкусию, это был просто какой-то “православный”
(конечно, в кавычках) балаган – с девицами в
кокошниках, с балалаечником, со звонницей
на сцене, где какой-то монах звонил в
колокол при каждой здравице в честь
Александра Крутова, которого чествовали
чуть ли не как главного идеолога нашего
православного “возрождения”, – что-то
просто совершенно фантастическое, эдакое
ряженое православие. Но дело даже не в этом,
не в этой пошлости и безвкусии, которое
неизбежно несет с собою это движение, а дело
в том, что в этой вальпургиевой ночи очень
четко обозначилось, кто с кем: что такое “православный”
фундаментализм и что такое – вот вы все, кто
здесь сидит. Выступал – от имени и по
поручению, можно сказать, официальной
Русской Православной Церкви – хорошо
знакомый нам всем игумен Тихон (Шевкунов),
который награждал бесчисленным
количеством всяких подарков и отличий
Александра Крутова как главного борца за
православие и которому было даже доверено
зачитать указ Святейшего Патриарха о
награждении г-на Крутова орденом. Простите,
я не знаю, как эти ордена называются, какой
степени орден был повешен Крутову руками
игумена Тихона на лацкан пиджака, но он был
повешен на лацкан, где уже висел
государственный орден, которым г-н Кругов
был награжден нашим президентом. Это
трогательное соседство наград наглядно
символизировало ту “симфонию”
государства и Церкви, которая у нас сегодня
успешно осуществляется. Потому-то
программа “Русский дом”, характер
которой вы все прекрасно себе
представляете, и в указе Патриарха, и в его
приветствии, и в многочисленных
приветствиях людей, которые в этом шабаше
участвовали, и чествовалась как чуть ли не
единственный оплот православия в наших
средствах массовой информации.

Так вот, наблюдая все это, действительно
встаешь перед все тем же проклятым вопросом:
что же делать? Ведь что-то же надо делать,
потому что все мы – члены Русской
Православной Церкви и все мы несем за нее
ответственность. Когда на наших глазах
происходит такое непотребство ее развала,
ее превращения в идеологического балаганно-ряженого
монстра, мы не можем занять позицию просто
чисто “индивидуального”, так сказать,
христианства или такого христианства,
которое Владимир Соловьев называл когда-то
храмовым христианством, т.е. быть просто
участниками каких-то служб, приходить в
храм на молитву и не обращать внимания на то,
что делается в Церкви в целом – в том
церковном организме, который, простите, все
же был нам завещан и о котором было
обетование, что Церковь Христову и врата
ада не одолеют. Ведь это вовсе не такое
обетование, которое позволяет членам
Церкви вести абсолютно спокойную жизнь, ни
о чем не заботиться и ничего не делать – мол,
все равно врата ада Церковь не одолеют и она
будет сохранена. Нет, это тазадача, которая
стоит перед всеми нами. Значит, храмовое
наше христианство должно качественно
измениться. Я думаю, вряд ли оно должно
стать тем христианством, которое
соответствовало бы достаточно
сомнительной формуле Владимира Соловьева –
“христианская политика”. Но оно должно,
мне кажется, стать таким храмовым
христианством, которое сделает храм
центром реальной, живой жизни – любой:
прихода, общины вокруг него, жизни, которая
станет источником живой жизни и вокруг
храма. Это именно то, к чему и стремится наш
приход. И это именно то, что и должно
определить собою характер той борьбы,
которую мы должны вести с “православным”
фундаментализмом. Эта борьба не должна
носить политический характер. Если бы мы
пошли по этой дороге и попробовали со своей
стороны политизировать церковь, то мы
просто пошли бы на поводу у тех, кто как раз
и пытается внедрить в жизнь церкви методы
политической травли, политической
дискредитации всех, кто мыслит иначе, те
приемы, которые были характерны как раз для
партийной борьбы. Если мы будем отвечать
фундаменталистам тем же, мы не просто
проиграем им, потому что это их орудие, – мы
уподобимся им и проиграем в принципе как
христиане. Значит, нужно искать какие-то
иные формы. Очевидно, это прежде всего и
всеми силами защищать и отстаивать наше
собственное существование – то, что
благодаря нам уже существует. Ибо мы
существуем, и чем больше будет нас,
нормальных, пусть слабых, грешных,
недостойных, но нормальных христиан, тем
меньше шансов останется у главарей “православного”
фундаментализма на то, чтобы превратить
церковь в послушное фундаменталистское
стадо, которое будет безропотно им
подчиняться. И, в общем-то, будет уже не
православной церковью.

Но как раз потому, что это самое главное –
то, что делают такие вот приходы, как приход
о. Георгия Кочеткова, как приход храма Космы
и Дамиана, – именно поэтому очень важно,
чтобы вся наша церковь, и не только церковь,
но и все наше обществознали о том, что
происходит в этой нашей жизни, чтобы жизнь
не была для них за семью печатями
фундаменталистской лжи и информационной
блокады. Очень важно и нужно, чтобы
информацию о том, что происходит у нас здесь,
люди получали не из православно-фундаменталистских
листков типа “Православной Москвы” или
“Радонежа” и не из бойких, но
сомнительных и часто очень неглубоких
заметок и писаний некомпетентных и
поверхностных, далеких от нашей жизни
светских журналистов, а от людей, которые
этой жизнью живут, получали от нас самих.
Поэтому я выдвигаю сегодня здесь перед вами
идеюобщенациональной православной
газеты,
которую, мне кажется, наше
братство, все те, кто сидит здесь, и все, кого
мы собою представляем здесь в целом, может
поднять, взявшись за этодело (аплодисменты).
Уже какие-то наметки существуют, уже
какой-то опыт есть, нужно, конечно, добывать
деньги, но, в конце концов, их тоже можно
достать, и я думаю, что если все объединятся
вокруг такой газеты, то газета может
получиться очень хорошая, очень нужная,
очень важная – газета, которая будет
разговаривать со своим читателем не на
псевдоцерковном, птичьем, простите, языке
псевдоправославия, а на нормальном
литературном русском языке, без всякой
сусальности, с острой и четкой постановкой
проблем, с обсуждением их без заушательства,
без какого бы то ни было ра-зоблачительства
наших противников, но исключительно по
существу. Нам надо найти новый тон полемики
– нормальной, церковной, демократической,
интеллигентной полемики с теми, кто с нами
не согласен и с кем мы должны, в отличие от
наших недоброжелателей, научиться говорить
только по существу дела. Если мы сумеем
сделать такую газету, если мы сумеем найти
вот эту новую тональность, то мы сделаем
очень много для той Церкви, за которую мы
ответственны.

В такой газете можно будет обсуждать
самые разные проблемы – не только церковные,
но и общемирские, в том числе, например, и
проблему порнографии, которая сегодня
вставала и в подходе к которой я, кстати,
больше согласен с тем молодым человеком,
который выступал здесь и который бросил
упрек нашему либеральному священству и
вообще всем нам, сказав, что мы оказались
здесь не вполне на высоте. Я согласен с этим,
потому что я, знаете, родился не во Франции,
я родился в России и поэтому знаю, что
происходит в России. Разница здесь очень
большая. Мне иногда говорят, что вот во
Франции все это существует – и порнография,
и секс-шопы, что вот вы учились в лицее, и вам
это было неинтересно, и массе людей во
Франции это не важно, и никто не обращает
внимания, но здесь ведь та самая ситуация,
что в знаменитом анекдоте о газоне – помните?
Англичанин, у которого спрашивают, каким
образом можно создать такой прекрасный
газон, отвечает: “Ничего особенного,
просто нужно посадить траву и 300 лет
поливать ее – вот и все”. Вот этих 300 лет
той цивилизации, которая существует на
Западе, у нас не было, мы сейчас – страна,
выброшенная из семидесятилетнего обвала
совершенно неизвестно в какое пространство,
страна, которая лишена сейчас всего, и наши
дети, наша молодежь, пребывающие сейчас в
очень опасном духовном вакууме, утратившие
нравственную ориентированность в
окружающем мире, получают такие порции
всего этого по телевидению, каких я,
довольно много бывая за границей, не видел
ни на одном телевидении мира. И потом зачем
делать сексуально-порнографическую
озабоченность, пусть и характерную для
какой-то части населения, общенациональной
проблемой, озабоченностью всей нации? Вот
этого не должно быть. Это не значит, что надо
просто запрещать, но нужно об этом думать, и
думать прежде всего именно нам. Если мы
действительно заботимся о здоровье страны,
о здоровье церкви, то мы должны об этом
очень серьезно думать, потому что на этих
темах спекулирует как раз та самая публика,
которой на самом деле на все это наплевать и
которая втайне занимается этой
порнографией, может быть, в десять раз
больше, чем показывают по телевизору.

Так вот, я повторяю: если такая газета у
нас состоится, а мне думается, что она
должна состояться, вот тогда мы
действительно сделаем свой собственный
вклад в то, чтобы врата ада и в самом деле не
одолели нашей церкви.

Цей запис має 2 коментар(-ів)

  1. фундаменталист значит почвенник,верный традициям

    статья ни о чем.так,одно водовыливание.
    и еще ,кто дал вам право нападать на официально церковные газеты типа "радонеж"?

    по вашему лучше тотальная исламизация,которой сейчас подвергается вся европа?
    Православные должны обьединиться и дать отпор исламизаторам,а не "искать фундаменталистов"
    и как вы посмели уподобить гитлера и Христианство?не шибко замахнулись?

  2. Andrzej

    Опасность есть, еще какая.
    В серьезность прихода к власти Гитлера никто
    не верил. Что получилось однако.
    Еще о православном фундаментализме можно почитать
    на http://ortodox.city.tomsk.net

Залишити відповідь до фундаменталист значит почвенник,верный традициям Скасувати відповідь