Одними из первых слов, прозвучавших на выступлении Охлобыстина вчера в Лужниках, были такие: «Время учителей, а не время учеников». И всех присутствующих он, само собой разумеется, первый и главный учитель в тот вечер, тут же удостоил права быть также учителями. Сначала в первые минуты у меня возникло опасение, что нас всех ожидает лекция о «системе морально-нравственных координат» по типу политпросвета в старые добрые советские времена, или из тех, что проводятся ныне летом на Селигере. Отчасти это опасение подтвердилось. Впрочем, до скучной политинформации все же дело не дошло, поскольку Охлобыстин все два часа держался бодро и в некотором плане эксцентрично, умело заряжая аудиторию и поддерживая ее тонус различными колкими афоризмами. Однако чувствовалось, что слушатели ожидали от него чего-то большего, чем то, что они слышали…
Охлобыстин вскоре заговорил о «логике Империума», что есть «логика строителей идеального общества по предначертанному Создателем плану». Об «имперской педагогике», предполагающей с самого детства закладывать основные принципы этой «логики Империума». Планируя семью, подчеркнул Охлобыстин, мы обрекаем себя на самоуничтожение. Но «если мужчина настоящий, он не страшится этой задачи», то есть рожать как можно больше детей. Сразу возник вопрос, думаю, не только у меня: а много ли в нынешней России таких «настоящих мужчин»… Охлобыстин призвал слушателей научить детей мечтать и не бояться следовать этим мечтам. «Подарите им сказку об империи, о светлом будущем», в той империи, «где жизнь прекрасна, как в детском сне». И сказка, конечно же, станет былью! Но при условии общей «энергии согласия», которая как раз и может «управлять реальностью». Ведь собственные мечты человека никогда не будут реализованы, если они не включатся в общую мечту! А мечта эта – о строительстве Империи во главе с императором, где будет справедливое и идеальное общество. (Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью?)
И тут же после этого выступающий заговорил о том, что человек должен заботиться о сохранении чувства реальности. Все мы – жертвы самих себя (не может быть оспорено). Нельзя делать другим то, чего мы не хотели бы самим себе, напомнил Охлобыстин про золотое библейское правило. Но чего мы, русские, не хотим самим себе? Мы не умеем торговаться, не умеем слепо подчиняться, не умеем жить в кредит. Недавние или нынешние исключения из этого лишь подтверждают общее правило. Мы, славяне, другие! Мы созданы для войны, нам нет места в обычной мирной жизни! Боюсь, что здесь Охлобыстин не так уж и неправ… Сразу же возникают литературные образы несущейся гоголевской Руси-Тройки или блоковской галопирующей кобылицы:
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль…
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль… (А. Блок. На поле Куликовом).
В общем, для русского человека, по Охлобыстину, возможно только два вида самоорганизации – в храме для молитвы или в сражении. Нынешние патриотические объединения тому подтверждение: им не нужны никакие враги, они сами друг с другом справятся. «Мы, русские, не лучшие, мы – иные». Нам «на генном уровне не интересно то, что не связано с военно-промышленным комплексом».
Запад и Восток сейчас судорожно ищут повод к конфликту. Россия здесь могла бы послужить буфером, который помешал бы им уничтожить друг друга. «Русский не умеет жить для себя»! Он должен быть рожден либо героем, либо святым, – посередине ничего нет. Рано или поздно нас сотрут с лица Земли. В таком случае наша задача – «победить и исчезнуть»!
Многие простые истины, отметил Охлобыстин, сейчас надо озвучивать заново. Ну типа того, что мужчина не может жениться на мужчине, например.
Основные четыре добродетели Империума: 1) милосердие; 2) смирение перед очевидностью; 3) мужество перед неизбежностью, и 4) последняя, венчающая три первые, – готовность к жертве.
Без идеи мы – пустое место для мира. Необходимо в первую очередь решить национальный вопрос, тогда все остальные вопросы решатся сами.
И в заключение встречи Охлобыстин озвучил свое политическое кредо – «аристократический национал-патриотизм». То есть этим первым словом он явно хочет дистанцироваться здесь от прочих национал-патриотических движений современной России. Здесь у выступавшего прозвучало много интернациональных и наднациональных соображений. Кого считать русским и как, – по крови? Но как я могу еврея, укоренившегося в православной вере, живущего по канонам Церкви и по сути более русского, чем я, считать нерусским? – справедливо отметил он. Точно так же – лезгина, делающего много на благо России, татарина и т.д. Пока мы не посчитаем эту землю своей, мы не возродимся. Аристократический национал-патриотизм – привилегия жертвенных и порядочных людей. Нельзя быть первым за счет второго: либо ты первый, либо никто. Если мы не научимся любить, мы не выйдем за пределы биологического существования. «Любовь – и есть «доктрина 77!» (последние слова были выкрикнуты Охлобыстиным с длинным тесаком в руке).
В общем, оригинальное и по-своему харизматическое выступление содержало этакий винегрет или коктейль из разных библейских, философских и политических концепций. При этом оратор часто сам себе противоречил. Ну вот взять хотя бы тот же вроде интернациональный «аристократический национал-патриотизм»: буквально за пару минут до того Охлобыстин посетовал, что титульную нацию лишили самоидентификации тем, что отменили в 90-х годах графу «национальность» в паспорте! И что здесь плохого-то? Сам же задал вопрос – кого считать русским и как определять эту русскость, неужели по крови? Но в США, во Франции и многих других западных странах национальность равна гражданству! Французом или американцем называется всякий гражданин Франции или США независимо от его цвета кожи или состава генов. Империя, желаемая Охлобыстиным, может быть только наднациональной, где каждому малому или нетитульному народу чувствовалось бы себя комфортно, а любому человеку обеспечивались бы права и свободы. Но для этого как раз надо было бы научиться жить мирно и в мире, мирно обустраивать и личную, и совместную жизнь, без всякого идеологического соуса, поскольку идеологии чаще всего разделяют. И вот с этим в России, действительно, проблема, которую Охлобыстин обнажил довольно удачно. Россия всегда была пестрой и разной, но никогда не была единой и монолитной. Отсюда и нет этой «энергии согласия», столь желаемой Охлобыстиным, притом, что, конечно, она не помешала бы. Но неужели эта энергия может появиться и будет востребована только для осуществления очередной утопии?..
Впрочем, не будем забывать про то, что подобная мешанина возможна именно в постмодернистском дискурсе. Где прежние ценности и смыслы либо ставятся под сомнение, либо им придается совершенно новое звучание, либо происходит простая игра слов и ролей, ни к чему серьезно не обязывающая. Как актер по профессии Охлобыстин здесь волей-неволей играет роль и учителя, и кандидата в президенты, и пророка, и отчасти шута, как это уже было в одной из последних его ролей (притом, что шуты в средневековой России могли позволить себе публично сказать те истины, что не могли быть озвучены никем другим). И одновременно он – строгий православный, священник, пусть и не служащий теперь, утверждающий, что «вне православной Церкви спасения нет» (но как тогда протестанты или мусульмане отнесутся к этой идее в его ожидаемом Империуме?). Если кого-то из православных священников, выступающих за преобразование церковной жизни, за возвращение к идеям поместного Собора 1918 г. или обращающих особое внимание на раннехристианский период церковной истории, принято называть модернистами, то Охлобыстин – настоящий постмодернист в нынешней церковной ситуации. Первый и яркий служитель-постмодернист в истории русской Церкви.