Размышления о расцерковлении

Мне хотелось бы обозначить проблему, которая, на мой взгляд, определяет несколько важных и, казалось бы, разноплановых явлений. Явления эти следующие.


Первое – отрицательное отношение к нашей Церкви многих искренних, нравственных, мыслящих людей. Это отрицательное отношение не уменьшилось, а, пожалуй, только увеличилось в последнее время.


Стало быть, второе явление, которое придётся затронуть – это наши миссионерские усилия, которое вовсе не тормозят этот процесс.


И третье – вещь, так сказать, “обратная” миссии: “расцерковление”, разочарование в Церкви и отход от неё достаточно большого количества людей – и особенно молодых людей, получивших церковное воспитание в своих семьях. Давайте рассмотрим всё это по порядку.


Я имею многих друзей и знакомых среди людей искусства, правозащитников и журналистов, которых в православной среде презрительно именуют “либеральными”. На знакомых мне “везёт”: могу свидетельствовать, что все эти люди  (не лишённые, разумеется, тех или иных человеческих слабостей, немощей и заблуждений) обладают очень верной нравственной интуицией, “чувством правды”, а главное – все они, даже те, кто позиционирует себя в качестве “агностиков”, с огромным уважением относятся к образу Христа. Но большинство из них “на дух” не переносят Русскую Православную Церковь. Их образ мыслей весьма отчётлив: наша Церковь имеет ко Христу весьма малое отношение. Примеров этого рода такое множество, что мне нет нужды приводить цитаты: я думаю, что читатель сходу может вспомнить десяток-другой подобных высказываний. Причём здесь надо отметить, что это вовсе не частное настроение сотни-другой человек: такое отношение к Церкви – весьма значимая часть общественного сознания, во всяком случае в культурно-интеллектуальной его части.


Как к этому относиться нам, членам Русской Православной Церкви? Здесь есть два варианта.


Первый – который в 99% случаев и используется: ругать всех этих людей, поносить их, уничижать, отказывать им в праве на свой взгляд на мир, считать их “людьми второго сорта”, не способными увидеть, понять и принять высоту и глубину нашего Православия. А вдобавок, разумеется, обвинить их в том, что они являются оплачиваемой иноземными спецслужбами “пятой колонной” гнилого Запада, только и радеющего о том, чтобы уничтожить Православную Россию.


Второй вариант совершенно непривычен сегодняшним российским православным. Первейший и важнейший христианский принцип покаяния с очевидностью требует от нас: когда мы выслушиваем обвинения в свой адрес, пусть эти обвинения и неверны – нам нужно остановиться и задуматься: а какой мы сами даём повод, что ради нас имя Божие хулится у язычников (Рим. 2, 24)? “Ещё чего!”, слышу я немедленное возражение. “Они – враги России и Русской Церкви; нужно не прислушиваться к ним, а бороться с ними и уничтожать их!”. Не так смотрит на это дело Священное Писание. Апостол Павел говорит о добром свидетельстве от внешних (1 Тим. 3, 7), которое надлежит иметь епископу, а в его лице – и всей возглавляемой им христианской общине. Во 2-м послании к Коринфянам Апостол тщательно подчёркивает свою щепетильность в делах финансовых, для свидетельства их чистоты специально поставляет особенного, уважаемого всеми человека и заканчивает свои рассуждения по этому поводу так:ибо мы стараемся о добром не только пред Господом, но и пред людьми (2 Кор. 8, 21). Следовательно, христиане не вправе отвергать негативное суждение о Церкви со стороны внешних; нужно обязательно понять, в чём заключаются наши ошибки, промахи, упущения – хотя бы для того, чтобы не дать повода ищущим повода (2 Кор. 11, 12).


Здесь есть и ещё одна сторона. Святейший Патриарх Кирилл непрестанно подчёркивает, что сегодня миссия – жизненная необходимость для Русской Церкви. Миссии же никак не может быть без честного и аргументированного ответа на какие бы то ни было возражения и вопросы, пусть даже они исходят и от заклятых врагов Церкви. К последним обычно (чаще всего без всякого на то основания) и причисляются современные культурно-интеллектуальные круги. Но – с миссионерской точки зрения: а что, нашей Церкви не нужны интеллектуалы? Прогнать их всех? заклеймить позором? не считать нужным отвечать на их вопросы и недоумения? Можно прогнать; но разве в этом состоит миссия? И кто же останется в Церкви? власти, коммерсанты и люмпены? Культура и работа мысли, пусть даже и сопровождаемые сомнениями и исканиями, выходит, нашей Церковью не востребованы? Достаточно хотя бы полистать выступления Патриарха Кирилла, чтобы убедиться, что это – вовсе не то, что хочет наш Предстоятель от миссионерской деятельности.


Итак, если мы пойдём по тому единственно правильному, а стало быть – православному пути, который нам предписывает и Евангелие, и Церковь, и сегодняшняя необходимость миссии, – то нам придётся сделать вывод: люди, обвиняющие Церковь, по-своему правы. Они не видят в нашей церковной жизни Христа. Они не видят в церкви Церкви. И в этом вина не их, а наша – мы не смогли быть так открыты их совестям (2 Кор. 5, 11), чтобы они, увидев наше чистое, богобоязненное житие, без слов приобретаемы были (1 Петр. 3, 2;1).


Весьма сходные процессы происходят и с теми людьми, которые из Церкви уходят. Особенно, повторю, это касается молодых людей. Впору вводить уже специальный термин – ДВР (“дети верующих родителей”); опыт свидетельствует, что не менее 2/3 детей, воспитанных в Православии от младенчества, при наступлении юношеского возраста сбрасывают с себя церковность как обузу. Но здесь хоть более или менее понятно: церковность в сегодняшних постсоветских семьях подчас бывает лишена подлинного христианского содержания, представляя собой своеобразную смесь идеологии, магизма и “советских” комплексов, мимикрировавших под православный обиход (безответственность под видом “послушания”, неуважение к себе и к другим людям – под видом “смирения”, разобщённость и злоба под видом “борьбы за чистоту Православия”, и т.д.). Дети просто не получают подлинного христианского духовного и нравственного воспитания, не происходит их встречи со Христом; поэтому когда они приходят в тот возраст становления личности, в котором все авторитеты подвергаются сомнению – “церковь без Христа” этой проверки не выдерживает.



Но Церковь оставляют и люди, много лет старавшиеся честно жить православной церковностью в её сегодняшнем варианте (разумеется, мы здесь говорим о людях искренних и ищущих Бога, которые вошли в Церковь по прямым религиозным, а не каким-то иным, прикладным, побуждениям). И их уход – гораздо более серьёзная и трагическая вещь, нежели непонимание и недоверие к Церкви людей внешних. Последние наблюдают за нами со стороны; а каково человеку, сознательно вошедшему в Церковь, от многого отказавшемуся, взявшему на себя многие подвиги, порой вплоть до радикальной перемены своей жизни, принятия священного сана или монашества – после многих лет церковной жизни убедиться в том же, что благодаря здравому нравственному чувству видят без всяких подвигов люди нецерковные?


Что же за процесс заставляет христиан “расцерковляться”? Происходит это тогда, когда церковность превращается в рутину, из неё уходит радость. Христос, так ярко вошедший в жизнь при начале воцерковления, скрывается и заслоняется обрядом, правилами, мелочными долженствованиями и запретами. “Пробиваться” ко Христу становится всё труднее и труднее. Прямой зависимости между хождением в церковь, молитвословием, постами, выстраиванием православного обихода и жизнью во Христе не оказывается.


Мало того, я дерзну сказать, что современный уклад нашей церковной жизни даже и препятствует человеку возрастать во Христе. Ведь когда христианин взрослеет в Церкви, ему объективно требуется всё большая свобода, всё большее доверие и уважение как к члену Тела Христова. А у нас со свободой, с доверием и уважением очень плохо дело обстоит: всё регламентировано, установлено и зацементировано; шаг вправо, шаг влево – и ты уже модернист, обновленец, еретик и “апостат”.


В современной православной церковности значительной опасности подвергается даже само нравственное чувство – вместо всё большего его развития, просвещения Евангелием, утончения и укрепления современному православному предлагается идеология, которая запрещает ему относиться ко всему так же, как его Бог – свободно и милосердно. Он должен считать единственной носительницей истины то толкование Православия, которое предлагает ему постсоветская российская действительность. Для православного не существует тайн Божиих – Бог действует так, как велит Ему действовать православная идеология. Она уже знает, кого Бог спасёт, а кого нет, кого пошлёт в ад, а кого нет. Отцы Церкви (за исключением свт. Игнатия (Брянчанинова)) говорили об этих вещах лишь предположительно, а многие и умолкали в благоговении перед судьбами Божьими – а современные православные это точно знают… Вот и приходит человек к выводу – нынешняя русская церковность и жизнь во Христе – вещи отнюдь не тождественные.


И тут тоже возможны два подхода. Первый – обвинить и осудить такого человека: “гордый”, “не смирился”, “не понёс искушений” и т.п. Второй – глядя на то, что не один и не два православных христианина подвергаются такому искушению, а практически все, сохранившие в себе  живость совести и внутреннюю честность, – задать себе вопрос: а может быть, это в устройстве нашей церковности что-то “не срабатывает”?


И трезво на этот вопрос ответить: да. “Не срабатывает” следующий после воцерковления этап церковной жизни. Норма воцерковления предлагается человеку как норма всей церковной жизни. То, чему научается христианин на начальном этапе своей церковности – встраивание в обряд, в церковную дисциплину и т.п. – в дальнейшем должно уходить (без пренебрежения, разумеется) на второй план. Вместо же этого на первый план должно выходить то, что, собственно, “обряжается” во внешние церковные чины и дисциплину – жизнь во Христе. Но этого не происходит – точнее, происходит иногда на частном уровне, но не на уровне нашей общецерковной общины.


Но что это за “следующий после воцерковления этап церковной жизни”? Я бы определил его так: выявление Церкви и личное возрастание человека во Христе. Это единый органический процесс. Со стороны выявления Церкви он требуетобщинности, а со стороны индивидуальной жизни во Христе – церковной педагогики. С сожалением приходится констатировать отсутствие в нашей церковной жизни и того, и другого. Община зиждется на двух началах: евхаристичности (“со стороны Бога”, если можно так выразиться) и солидарности в любви (со стороны людей). Навыков и опыта солидарности у русских людей нет – так, увы, исторически сложилось. Евхаристичности же не позволяет выявляться застывшая обрядовость и гипертрофированное охранительство. Поэтому созидания общин не происходит.


Но ведь нет ничего генетически или исторически запрограммированного; разумный человек, а тем более христианин, может справиться с любыми проблемами – тем более, что мы ведь и призваны прежде всего к покаянию, то есть к перемене жизни. Для того, чтобы изменять себя, созидать общинную, а прежде неё – личную духовную и нравственную христианскую жизнь, нужна церковная педагогика. Но её нет – и именно это мне представляется самой важной проблемой сегодня. Получается, что христианин не переходит естественным порядком из первого класса во второй, из школы в институт – а из года в год ходит и ходит в один и тот же третий класс.


Более того – отсутствие педагогики означает, что нет живого тока того Предания, которым так дорожат на словах православные. А раз нет Предания реального, его место занимают лжепредания, псевдопредания. В результате этого получается, что человек, много лет подвизавшийся в церковной жизни, обретает в Церкви не подлинную церковность, выявляющуюся, повторю ещё раз, в личном возрастании во Христе и в евхаристической общинной жизни в любви у Бога и у человеков(Лк. 2, 52), а совершенно иные вещи: субкультуру, идеологию, политиканство, коммерцию, манипулирование людьми, неуважение к личности, обскурантизм, магизм, кликушество, а то и прямую дурь. Нравственное чувство на всё это реагирует неприятием, христианская совесть ясно говорит: “в этом нет Христа” – и человек из Церкви уходит.


А на другом полюсе церковной жизни мы видим активизацию миссии. Откликаясь на миссионерский призыв Святейшего Патриарха Кирилла, многие взялись за работу – и работа эта как-то сама собою отлилась в две формы: массовые мероприятия и контакты с субкультурами. Слово к народу – не мифическому “народу-богоносцу”, и не властям и бизнесменам, а вот именно к реальным современным россиянам, со всеми тяжкими особенностями нашего национального характера, – ещё не прозвучало, и как обращать его к разным социальным группам, пока никто не знает. К тому же остаётся вопросом, каково должно быть и содержание этого слова. Пока оно сводится к двум вещам: что мы – лучше, нежели прочие народы и цивилизации, и что быть христианином – значит быть сильным и успешным (идея, декларируемая без соответствующих разъяснений, скорее кальвинистская, нежели православная).


Что всё это значит? Что такое случилось с нашей Церковью? Почему людям внешним она не открывается как Христова? Почему многие православные христиане быстро исчерпывают её “Христовы резервы”, и или ходят по кругу в своей церковной жизни, или вовсе оставляют её? Почему наша нынешняя миссия не шагнула дальше субкультур и добровольно-принудительных мероприятий?


Ответ на это, мне представляется, один – и вот какой. Современная наша церковная жизнь утратила реальное религиозное измерение. Оно “ушло” куда-то в метафизику, в книги, в высоту православного учения, от жизни совершенно оторванного. Сегодняшняя не в книгах, а в действительности наличествующая “вера в Церковь” не выявляет Церковь “здесь и сейчас”, а превратилась в веру лишь “в жизнь будущего века”. Вместо же подлинной христианской религиозности церковность наша подменяется секуляризмом.


Разумеется, это нужно пояснить. Сфера христианско-религиозная есть полагание смыслов, целей и мотиваций всей жизни исключительно в Царстве Христовом, которое не от мира сего (Ин. 18, 36) (что вовсе не исключает активной деятельности на земле; речь идёт об иерархии ценностей). Когда в силу разнообразных процессов (которые нужно обсуждать отдельно) цели, смыслы и мотивации православных христиан, составляющих церковную общину, из этой небесной и вечной сферы смещаются, то Церковь тут же подпадает действию смертоносных стихий падшего мира, и экклезиологическое сознание в практической церковной жизни меняется. Под Церковью – Царством не от мира сего, которое приходит в нашу жизнь, срастворяется с нею, одушевляет её, – в силу нерелигиозности, посюсторонности целей и мотиваций начинают пониматься вещи вполне земные. Вследствие этого в мировоззрении и жизни многих церковных людей  религиозное содержание отводится на второй план, церковное самосознание делается нерелигиозным, превращаясь в идеологию, и Церковь начинает терять себя как неотмирное Тело Христово, всё более и более становясь только лишь политическим, общественным, культурным и хозяйственным явлением.


Для иллюстрации сказанного послушайте известное православное радио или почитайте не менее известный православно-патриотический интернет-сайт: что интересует сегодня, так сказать, “церковные массы”? Во-первых – вещи исключительно земные: наша славная история, былая целостность Империи, монархия, Великая Держава, замечательное советское время, Сталин, Власов, коварный и абсолютно бездуховный Запад, наш особо духовный “свой путь”, “христолюбивое” воинство, ювенальная юстиция, козни либералов, “лихие 90-е”, демографические проблемы, превосходство “нашей цивилизации” по сравнению с “не нашей”, национализм, etc., etc… это всё – именно и только земное, голая идеология, здесь нет ни капли христианской религиозности; а та “соотнесённость” с “небесным порядком вещей”, которой обычно прикрываются носители этих идей – мнимая, ложная, по сути – не христианская, кричаще противоречащая Евангелию. Ну в самом деле: что, наличие царя-батюшки способствует соединению души со Христом? А отсутствие монархии разве препятствует жизни во Христе? Абсурдно даже это и обсуждать.


Второе – это “отстаивание Православия”: старого календарного стиля, церковнославянского языка, дисциплины поста или подготовки к Причастию и т.п. Здесь надо сказать, что эти вещи традиционны для нашей Церкви и ничего плохого в них нет, но по сути и они – явления земные, сугубо временные. Календарь – условность, принятая людьми, Бог не давал никому никакого календаря. Язык – культурно-исторически обусловленное социо-эстетическое явление, и не более того. Церковная дисциплина складывалась веками, и ни Христос, ни Апостолы никаких общеобязательных постов и обрядовых правил христианам не заповедали. Но ревнители отстаивают всё это именно как вещи религиозные – что свидетельствует только о том, что их религиозное сознание пребывает исключительно на земле, и следовательно оно секулярно.


Третье – вопросы “как правильно”: поститься, молиться etc. Здесь, казалось бы – “зона религиозного”; но так как ответы на эти вопросы по большей части не педагогичны, то есть исходят не из возрастания человека во Христе, а из исполнения церковной традиции и дисциплины по принципу “человек для субботы” – то и здесь люди получают ориентацию не на подлинную религиозность, а на создание всего лишь определённой субкультуры, и тем самым остаются в сфере секулярного “замкнутого круга”. К существенно важным особенностям этой субкультуры относится то, что “правильное выполнение” всего, особенно пост, является вовсе не подлинным духовным деланием, но средством самоидентификации себя как православного. В самом деле, по каким признакам люди определяются как “православные”? По тому, что они прежде всего соблюдают посты – то есть исключительно по внешним, вещественным параметрам, а вовсе не потому, что через них, как следствие их правой веры и жизни, в мир изливается любовь, мир и мудрость Христова.


Вернёмся к трём рассмотренным выше явлениям. Негативная реакция людей внешних на Церковь исходит прежде всего из того, что, по их наблюдениям,  Церковь действует во многом теми же методами и средствами, что и секулярный мир;  а религиозной сути христианства, в том числе проявляемой и в социальной сфере, и в области нравственно-правовой оценки жизни, они не видят. “Расцерковляющиеся” христиане на опыте убеждаются, что внутри Церкви не то что общин нет, но отношения подчас не только почти такие же секулярные, как и в миру, но бывают ещё и хуже. Нет и церковной педагогики, и нет её именно потому, что не Небо, не возрастание в христианской религиозности – цель церковной жизни, а в лучшем случае послушание и “охранение традиции”, а то и убивание в себе сомнений и недоумений и вообще всего душевного и человеческого. Наконец, миссия наша пошла именно к субкультурам потому, что нынешняя русская православная церковность, увы, по большей части сама представляет собою не что иное, как субкультуру – подобное тянется к подобному. А субкультура – прямое воплощение секулярного: её задача – “выгородить” себе некую зону в земной жизни и отчаянно защищать её.


Что делать? – естественно возникает этот вопрос. Его я хочу предложить на обсуждение читателям. Безусловно, что нужно каким-то образом созидать общины; разумеется, что как воздух необходима подлинная церковная пастырская педагогика. Конечно, ни в коем случае нельзя позволять, чтобы вселенская неотмирная Христова Церковь, соединяющая небо и землю, превращалась в узкую и душную субкультуру, все интересы которой – в политике, идеологии, коммерции и прочих стихиях падшего мира. Но как это сделать? что именно предпринимать? как меняться сердцем и умом? Ответ за вами, прочитавшими эти мои очень болезненные для меня и горькие размышления.


Православие и мир

Цей запис має 15 коментар(-ів)

  1. Teoretik

    Текст интересный, текст смелый и шевелит ту проблему, которую кто-то должен был расшевелить. Но давайте посмотрим на комментарии – как сильно расходятся во мнении миряне и клирики! Я, многогрешный и грубый смыслом, вижу в этом тексте зачатки раскола, маленькую трещинку, в которую враг может с удобством вставить клин. Только этого нашей многострадальной Церкви сейчас не хватало! При этом, как мне кажется, уйти от этого можно просто через более аккуратную формулировку некоторых идей, осторожный выбор слов. К примеру, Вы пишете, что соблюдение поста, обряды и.т.п. – дело сугубо земное. Означает ли это, что ими возможно пренебречь? Из Вашего текста можно сделать именно такой вывод. Но как я разумею, все эти традиции, которые под час кажутся современному и не воцерковлённому человеку бессмысленными, необходимы для того, чтобы постичь великие тайны, перед которыми бессильны любые слова. Уверен, что когда Вы причащаете людей, они не просто съедают хлеб и запивают его вином, но воистину принимают Тело Христово. Возможно, сейчас многие православные следуют церковным традициям чисто внешне, не стремясь постичь сокрытого в них смысла. Но Вы в ответ на это (я так понял из текста) предлагаете рассматривать это внешнее как нечто маловажное и сосредоточиться на самом смысле, который будет передаваться посредством церковной педагогики. И получается, что мы приходим к тому же кальвинизму (обряды долой, свечи не возжигать, главное – проповедь). Уверен, что Вы имели в виду не это, но так это понял мой грешный разум, и возможно, не только мой. Быть может, есть смысл подкорректировать текст…

  2. Мария

    Спасибо огромное.Прочитала Вашу статью, стало легче на душе, потому что хотела уже перейти в лютеранство- "обрядность и суеверия" просто замучили. Если есть люди, которые мыслят также,как Вы- еще не все потеряно.
    Плюс еще в том, что Вы сами- клирик Православной Церкви.Я теперь, скорее всего, подожду с лютеранством,т.к. очень больно уходить…

  3. иерей Александр

    Дорогой отец Петр!
    Я оценил, что Ваши высказывания в отношении Церкви стали осторожней. Вы стали чаще заменять слово Церковь на церковность и т.п.
    Но всё же Ваша позиция остаётся неизменной, это всё более прясняется к концу статьи.
    Ваша статья о проблемах воцерковления вызвала у меня большое смущение и серьёзную критику. И здесь – схожее чувство.
    Прошу ответить мне на один вопрос: все те недостатки,которые Вы в Церкви разглядели относятся к Вашему приходу и общине? Если у Вас всё так плохо,то надо не статьи писать, а очищать Церковь от налипшей грязи.
    Так делал Ваш небесный тёзка – ап.Пётр, когда в молодую,свежую Церковь влетели первые вирусы сребролюбия(Деян.5,1-11) и симонии(Д.8,9-24). Не засел же апостол за послание всем церквям в рефлекторном возмущении:ай-яй-яй,что стало с нашей Церковью!
    Не смотря на имеющиеся серьёзные проблемы в околоцерковной среде(на границе света тьма сгущается),я с тоном и духом Вашей статьи не созвучен. Нам нужно всем трудиться и духовно, и физически на благо Церкви и народа, а не распускать рефлекторную критику,от которой только осуждение и соблазны.
    Готов написать Вам детальные замечания по Вашей статье. Простите с любовью.saitsy@mail.ru

  4. Ирина

    Огромное спасибо Вам, отец Петр! Прочитала не одну Вашу статью, в душе такой отклик!!!! В голове всё проясняется, ощущаю здравый смысл и трезвенность, адекватность, честное восприятие церковной жизни. Впервые встречаю такого священнослужителя, который настолько открыто говорит о наболевшем во всеуслышание. Действительно, в точку. Мне понравился отзыв Марии от 29.09.2010, хочется присоединиться к ее словам!
    Душевного мира Вам и радости!
    С глубоким уважением, Ирина, 37 лет

  5. иерей Роман

    Отец Петр поднимает очень актуальные вопросы. Но в самой его статье уже есть предпосылки того, что этот вопрос невозможно разрешить. Вот о посте сказано, что это вовсе не нужно. да и молитвы не так важны. Если пойти логически по этому пути, то… к чему можно прийти, как не к протестанству в Церкви. А так вопрос о расцерковлении не разрешить. Да и все те "идеологические", земные моменты в Церкви неизбежны, достаточно проследить церковную истории – Византийский период чего только стоит. От этого не уйдешь.
    Тем не менее, действительно в большинстве храмов очень трудно увидеть в общине Христа, очень трудно. И многое зависит от настоятеля, от священника, хотя и от прихожан тоже. Но вот простой педагогикой все равно не решить проблему расцерковления. У ап. Павла: чего хочу, того не делаю. Мы, люди всегда отстаемся людьми и всегда будем привносить мирское, земное в Церковь. А насколько община подлинно станет церковной зависит от каждого, от конкретной работы каждого над самим собой.

  6. иерей Роман

    Отец Петр поднимает очень актуальные вопросы. Но в самой его статье уже есть предпосылки того, что этот вопрос невозможно разрешить. Вот о посте сказано, что это вовсе не нужно. да и молитвы не так важны. Если пойти логически по этому пути, то… к чему можно прийти, как не к протестанству в Церкви. А так вопрос о расцерковлении не разрешить. Да и все те "идеологические", земные моменты в Церкви неизбежны, достаточно проследить церковную истории – Византийский период чего только стоит. От этого не уйдешь.
    Тем не менее, действительно в большинстве храмов очень трудно увидеть в общине Христа, очень трудно. И многое зависит от настоятеля, от священника, хотя и от прихожан тоже. Но вот простой педагогикой все равно не решить проблему расцерковления. У ап. Павла: чего хочу, того не делаю. Мы, люди всегда отстаемся людьми и всегда будем привносить мирское, земное в Церковь. А насколько община подлинно станет церковной зависит от каждого, от конкретной работы каждого над самим собой.

  7. Мария

    Спасибо, отец Петр.
    Очень было… важно прочитать вашу статью.
    Важно было понять, что есть еще, остались, живут – и главное, служат – люди, с этим острым чувством справедливости, совестливости, постоянно сомневающиеся в том – что же будет правильно, а не безаппеляционно судящие: это плохо потому что до меня сто уважаемых человек сказало, что это плохо, а это хорошо, потому что до этого пятьсот лет считалось, что это хорошо.

    Мне кажется, что именно умение всегда, во всем сомневаться, не судить, сверяться в делах своих и поступках с Христом – это то умение, которое необходимо любому священнику, любому миссионеру, в идеале – любому христианину.
    Умение понять, что люди разные, а времена меняются, но ориентир – истинно верный, истинно правильный – есть все равно. И его зовут не блаженный Такой-то и не святой Такой-то, и не епископ Сякой-то – его зовут иначе, о его делах, его свершениях, его пути все могу прочитать.
    И его заповедях – таких простых и таких трудных: про возлюбить превыше себя самого, про не судить…

    Но, по моему опыту, почти каждого, вновь пришедшего в Церковь учат не этому – не развитию своей совести, не умению прислушаться к точке зрения иного, пусть "классово/расово/религиозно чуждого" – и не осудить а попробовать хотя бы понять; не милосердию – а исполнению законов и традиций, тому как принято, тому что "правильно так и так креститься, а перед Причастием сутки поститься"… Делению на "своих и чужих" учат, тому что "только у нас есть самая-самая сакральная и прекрасная Истина, и потому мы лучше всех, а остальные – глупы и недостойны.
    Явно ли, открытым ли текстом, или между строк… но читается это постоянно.

    И это проблема не только Православия, хотя, опять же, мне кажется, что во всей красе она стоит именно в РПЦ, но и католиков, и протестантов всех мастей.

    Вы спрашиваете, открываете вопрос – как бы можно было изменить? Что делать?
    По моему мнению, которое, увы, вряд ли что-то решит – менять систему. Учить человека, который только-только пришел в Церковь – не основам вероучения, не правилам и традициям и способам их соблюдения, не абстрактному для многих смирению и покаянию, подчинению себя для многих непонятных правилам и законам – а делу.
    Тому простому, на что способен каждый – думать о других, понимать, что в каждом – даже самом непонятном и неприятном нам человеке есть что-то хорошее и светлое, за что он достоин уважения.

    Тому, что поставить в церкви свечку – очень просто – но гораздо труднее заставить поехать себя на кладбище и убрать могилу. Или потратить свой выходной для того, чтобы съездить в детский дом или дом престарелых. И не разово сделать это, "для очистки совести" – но делать регулярно, постоянно. Тому что просто прийти на Исповедь и сказать – "я обидел друга" – но значительно труднее позвонить другу и попросить у него прощения.
    Что довольно легко бросить монетку в церковный ящик – но значительно труднее прийти на церковную стройку или взять веник и тряпку и убрать храм после службы.
    Мало просто проповеди. Тут пример нужен, живой пример, деятельный – что вот он, Вася, христианин, и не потому что в храм ходит и пост блюдет, и крестик носит, а потому что Вася, пусть раз в месяц, но едет в детдом (ожоговый центр, больницу, звонит другу, у которого проблемы и спрашивает чем помочь) с книгами, игрушками – и не как спонсор, но как взрослый и умный мужик проводит время с ребятами, а может и как приходящий опекун, берет на себя ответственность за брошенного ребенка. И он. Вася, христианин, потому что он (да, он тоже человек, работает, устает, отдыхает, проводит время с детьми) – но почти всегда он готов просто – не советуя и поучая – выслушать тебя в твоей беде, хотя бы просто выслушать – и не осудить. И потому что он часто спрашивает тебя – "Я вижу, ты печален. Могу ли я тебе помочь?" Потому что он редко злится и чаще улыбается, потому что по нему видно, что он спокоен и счастлив. Он не сплетничает за твоей спиной. И внутри себя ты знаешь, что такому Васе пофигу на твой цвет кожи, вероисповедание, сексуальную ориентацию, уровень дохода – что ему важно какой ты человек внутри себя самого. И ему ты не безразличен. И если тебе приспичит – он тебе поможет – делом.

    Кто является примером в первую очередь? Священники. От приходских батюшек до епископов. Как сейчас обучают священников? Чему их учат? Становятся ли епископами простые подвижники деревенских приходов в кирзовых сапогах?
    Часто ли священник подходит к новому в церкви человеку и говорит ему – "Я вижу тебя тут впервые. Я рад тому что ты пришел. Тебя что-то тревожит? Хочешь поговорить со мной? Я могу, у меня есть на тебя время". Часто ли священник просит своих прихожан прийти вне службы – чтобы просто поговорить с ними – послушать их, дать им сказать! – об их проблемах? Их сомнениях? Выпить с ними чаю, дать людям возможность познакомиться друг с другом – и быть может Петя, у которого есть квартира, машина и счет в банке – но нет смысла в жизни и потому он пришел в Церковь сейчас – встретит там бабу Клаву, у которой нищенская пенсия, в окошки сквозит, а с потолка каплет – но у которой так много доброты и мудрости и любви?

    Часто ли священник вообще доступен своему прихожанину вне службы? Добрые ли у него глаза? Можно ли ему вообще довериться, открыться – сможет ли он, если не понять тебя и не поддержать, но хотя бы выслушать и не осудить? Не сказать тебе "ты неправильный, так нельзя, поэтому молись утром, вечером, исповедуйся и причащайся, ходи на службы", а сказать тебе просто – "Да, тебе тяжело. Я тебе сочувствую. И что ты намерен с этим делать? Знаешь… по моему ты слишком много (или мало) думаешь о себе. А как насчет других?"

    Часто ли священники читают современные книги по психологии и социологии? Интересуются той жизнью, которой люди живут сейчас – а не той, идеальной, которой "все призваны жить"?

    Возможно, многие, возможно, часто.
    Но слишком мало человека в священнике. Того человека, который для людей. Который потому "батюшка", что каждому как отец. Служение которого человеку. Служение не исполнением обрядов, не чтением проповедей, не наставлением… Это часто как пропасть, понимаете? Могу ли я сейчас подойти к этому грозному бородатому дядьке, который на проповеди долго вещал прописные истины про необходимость исповеди, но который после службы бодрым шагом, дежурно крестя подошедших за благословением, марширует куда-то по своим делам? Да выслушает ли он меня вообще? Или после первых слов моих тут же скажет "Это ересь" или "Тебе нужна долгая исповедь. Приходи потом" (когда потом?)
    или "Ты не права, надо так". – и удалится по своим делам дальше?

    Дерзкий пример, но Христос пришел к нам как человек, как самый обычный человек – не в сиянии потусторонней славы, не на облачке спустился. И не только ради проповеди и наставления пришел, не только учил он своих учеников – он еще и был среди них, он делил с ними пищу и кров, он приходил в их дома, и, очень могу себе это представить, будучи плотником мог запросто сколотить стол для какой-нибудь бедной вдовы, которая дала ему ночлег. Он просто был, он жил СРЕДИ людей, С людьми, ВНТУРИ общества – не НАД людьми, не СВЕРХУ. Он отдавал, а не брал. Он просил, а не требовал.
    Он каждого понимал больше, чем этот каждый понимал сам себя.

    У нас только мужское священство. Понимает ли священник женщину? На самом деле, понимает ли он ее, когда она исповедуется ему, допустим, в аборте? Ей было восемнадцать, она выросла среди людей, для которых секс – не сакральное таинство, а в лучшем случае способ общения двух симпатичных друг другу людей, мальчик был такой славный и так хотел, а "резинка" ему мешала. Виноватой осталась она, а мальчик умыл руки. Скажет ли священник искренне и честно, разделяя боль этой женщины – "Я думаю, Господь наш не оставил твое нерожденное дитя. Я вижу твою боль, и твое раскаяние. Поплачь сейчас о своем ребенке, отпусти свою боль, впереди жизнь". Возьмет ли он эту женщину за руку – женщинам часто нужно прикосновение, как знак принятия их – они другие. Или он скажет "Ты совершила страшный грех, молись, быть может Господь простит тебя" – и внутри себя осудит, и оставит женщину наедине с ее виной? А женщины часто очень чутки к непроизнесенному…

    Понимает ли он женщину, жизнь которой – и к которой он ее призывает это безропотная кухня, дети, быт… поход в церковь – бесплатная работа на мужа и на семью? Чья личность, чей талант, чьи возможности – написать ли прекрасную картину, книгу, разработать новую программу, перевести книгу – безжалостно уничтожаются потребностями мужа?
    И понимает ли священник мужчину, который – а и такое бывает – хочет плакать, потому что ему плохо и больно, который рад бы больше заниматься детьми и домом, но который обязан, как заведенный робот пахать на трех работах, чтобы "обеспечить семью"?
    Что он скажет? "Терпите и молитесь?" Или – "Ты не пробовал иначе? Так, что бы было больше любви и больше счастья? В конце-концов, если твоя жена хочет работать – почему бы тебе не посидеть с детьми? Помогите друг другу…"

    Что менять? Как менять?
    Я написала тут "Войну и мир", у меня действительно наболело и статья Ваша – так срезонировала, что молчать не могу больше…
    Поговорите с людьми на их языке, русском, татарском, английском, подростковом сленге и матерной фене – но, пожалуйста, не надо на церковнославянском! Услышьте их боль, их живую боль, а не километры наставлений Отцов Церкви. По настоящему услышьте, а не через бронированное стекло вбитых в вашу через одного голову "как правильно"!
    Учитесь милосердию не в семинариях и монастырях, а в роддоме, больнице, детдоме, реанимации, на скорой, блин, у психотерапевтов, к которым эти люди – простые и обычные – пойдут скорее, чем в Церковь! Спорьте, не соглашайтесь, держитесь традиций – но не позволяйте обрядности и традиции стать между вами и людьми непроходимым барьером. Пусть каждый прихожанин знает ваш телефон и время, в которое вам можно позвонить, пусть на ограде Церкви у вас висит список того, что вам нужно – но не устраивайте базар с отдельной платой за каждую требу – честнее во время службы сказать – "нашему храму нужно то и то, нам надо столько денег" – и пройдите с корзинкой. Пусть люди больше знают про вашу жизнь, про то, что вы тоже хотите кушать и спать, что у вас пять детей и их нужно одеть, но что вы каждую неделю находите время не только на молитву и свои непонятные им дела, но и на то, чтобы завернуть к бабе Клаве и принести ей хлеба и молока! Знайте и вы телефон каждого вашего прихожанина и найдите время – пусть очень редко – но позвонить. "Я давно тебя не видел на службе… у тебя какие-то проблемы? Что-то случилось?"

    Идите к людям и учитесь у людей. Тех самых "агностиков", о которых вы с таким уважением отзывались в начале своей статьи. Стройте храмы – но и помогите людям строить их дома. Не только молитесь – но и делайте, не уставайте делать. И вот тогда к вам придут – сперва делать вместе с вами, а потом и молиться.
    Требуйте с себя вдесятеро больше, чем с других. Сомневайтесь вдесятеро больше. Учитесь вдесятеро больше. Будьте чуткими! Требуйте с пришедших в семинарию – будущих священников – того же. Будьте сами примером. От епископа до простого священника.

    И пусть "первым классом" у воцерковляющегося станет деяние – самое простое – пожертвовать своим временем, деньгами, ресурсами – но не ради прихода в церковь, свечки, покупки молитвенника, а ради того, чтобы приехать к старушке, про которую вы ему расскажете – и убрать у нее дома, и сходить за нее в магазин, просто посидеть с ней на кухне и послушать старого одинокого человека. Возможно человек вам скажет – "Мне это сложно…" Но ведь можно ответить тогда – "Давай первый раз – вместе? Мне тоже сложно, но я не один, мне Господь помогает…"
    Вот тогда и до "выпускных экзаменов" дойти будет можно, и в "институт поступить". Тогда и появится у вас община. Тогда и храм станет домом.
    Вот мой ответ на ваши вопросы.

    Если дочитали – спасибо.
    Храни Вас Господь.

  8. Андрей

    Думаю, литургический упадок – главная причина того кризиса церковной жизни, о котором пишет отец Петр. Литургическое, евхаристическое возрождение способно исцелить общество, сотворить его новым, Христовым,… Только когда церковный человек осознает себя христовым, стяживает "ум Христов", видение Христово – возможно спасение от от "церковнючести"… Но это возможно, повторюсь, через соеденение, причастие, к Тому, Кто без греха, болезни, смерти.

  9. Марина-Иордана

    Полное, безоговорочное восхищение и уважение автору статьи!
    Как подавляющее большинство российских католиков, я воцерковлялась в Православии и полагаю, что очень хорошо Вас понимаю. Насколько же отрадно, что в РПЦ есть такие люди, как о. Петр, кто видит эту проблему, глубоко ее анализирует и называет вещи своими именами. Если к Вам прислушаются, это будет вполне зримое свидетельство.
    Кстати, и нам, руским католикам, очень есть о чем задуматься, читая Вас.

  10. Лев Николаевич

    Чего ради православная церковь хулится от внешних? А чего мы, как дикари из мумбы-юмбы, регулярно таскаем по просторам страны всякие десницы тримифунтских спиридонов? Почему протестанты проповедуют Христа как Спасителя, а мы… уж и не знаю что? Вот и вырастает церковный человек обскурантом-мракобесом, способным существовать только среди таких же, в каком нибудь Почаеве.

  11. Павел Малый

    Да пусть каждый поп Христа проповедует, а не "православную культуру", коей по высочайшему повелению, все враз озаботились, и коей доля ничтожна в общемировой! Повыкиньте из церкви макулатуру дореволюционную, чушь душеполезную, – и место для Бога освободится.

  12. Прот. Вячеслав

    Благодарю за статью! Сегодня многие священники понимают это, но не у всех есть смелость об этом говорить, а уж тем более писать.
    Многое перекликается с дневниковыми записями прот. А.Шмемана.
    о. Петру многая лета и сил терпеть нас, молчащих в тряпочку и ждущих понуждения свыше.

  13. протоиерей Виталий

    ЧУдная статья! Как глоток свежего воздуха! Слава Богу, что у нас есть такие Пастыри!
    о. Петр абсолютно верно оценивает реалии нашей церковной жизни. Разделяю всю горечь и всю тревогу этой статьи. Сколько раз мне хотелось уйти и стать простым дворником, оставив всю эту удушающую "церковность". Останавливало только лишь одно: "Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни" (Иоан.6:68). Слава Богу, сейчас я стал более терпимым, но боль осталась.
    Безусловно, единственный путь который позволит нам остаться Церковью это евхаристичность и общинность нашей приходской жизни.
    Дорогой о. Петр, Христос посреди нас!
    С огромным уважением.

  14. Иван

    Церковь – могущественная организация, которая пользуется поддержкой власть имущих, владеет значительными богатствами и имеет влияние на людские массы. Зачем ей при всём при этом еще и Бог, объясните мне?

  15. Наталья

    Благодарю Вас за искренность и боль. Все о чем Вы пишете,мне хорошо понятно.Было время и я уходила из церкви,сейчас вернулась и,надеюсь,до конца.Возможно,так было надо для меня, именно этот путь.Горечь Вашу понимаю.Пожалуйста, о.Петр, если у Вас будет возможность, ответьте мне лично.

Залишити відповідь до протоиерей Виталий Скасувати відповідь