Среди заключенных европейских тюрем немало граждан России и стран бывшего СССР. Настоятель Христорождественского прихода Русской Православной Церкви в Мадриде священник Андрей Кордочкин окормляет русских, оказавшихся в тюрьме в Испании.
“Петра от уз и темницы изведый и невредна Церкви Твоей представивый, Христе, и рабов Твоих в заточении сущих, яко Милосерд помилуй и от уз свободи, молимся Тебе, Всемилостивый Спасе, услыши и помилуй…”. Мадрид-1, Мадрид-5, Саламанка, Астурия, Сарагоса, Альмерия, Кадис, Гран Канариа. Читая имена, вспоминаешь лица, судьбы. В этом прошении, которое мы читаем на каждой Литургии, вместе с другими прошениями о православных заключенных на испанской земле, ничего не говорится об исправлении преступников. В православной традиции, все прошения, которые произносятся о заключенных на Литургии или на молебнах – лишь об освобождении. В этом настойчивом требовании у Бога свободы для тех, кто оказался ее лишен, и заключается ответ христианства на “проблему тюрьмы”. Свобода, и только. “Позвольте”, недоуменно спросит добропорядочный гражданин. “Неужели Церковь не хочет, чтобы преступники исправились, стали нормальными людьми, такими, как мы?”
“Такими, как мы”? Не хочет.
Любой христианин, знакомый с историей Церкви, идентифицирует себя с тем, кто сидит, а не с тем, кто сажает. Новомученики XX века. Митрополит Ростовский Арсений Мацеевич. Митрополиты Московские Филипп и Гермоген. Максим Грек. Еще примеры? Мученики в Римской империи. Иоанн Предтеча. Сам Христос.
Некоторое время назад я познакомился с замечательным католическим священником, основным послушанием которого является окормление заключенных. Он сказал несколько важных вещей, которые, вместе с моими размышлениями, оформились в ясное понимание того, кто такие мы, и что такое тюрьма.
“Однажды я слышал”, – рассказывал он, – “как один священник сказал:”Ну, заключенные, конечно, – это не самые лучшие наши прихожане…”. Я спросил его: “Мы, священники, должны смотреть на заключенных глазами Евангелия, или глазами общества?”. И тот промолчал. Не нашлось, что ответить“.
Действительно, с точки зрения общества, в тюрьме сидят осужденные, подозреваемые, подследственные. С точки зрения Евангелия, в тюрьме сидит Христос. “Был в темнице, и вы посетили меня”. И потому прав мой новый друг, который ни разу за 30 лет тюремного служения не спросил у заключенного, за что он сидит. Потому что это не имеет значения.
Так что же приводит человека в тюрьму? Грехи? В обществе нет такого понятия. Государство знает нарушение Уголовного Кодекса. Церковь знает грех. Но это не одно и тоже.
В современном обществе аборт или супружеская измена ненаказуемы, а кража буханки хлеба – преступление. И потому общество, которое считает, что те, кто сидят, хуже тех, кто на свободе – больно лицемерием и ханжеством. Ведь если сажать в тюрьму за грех, кто из нас останется на воле? “Якоже руб поверженный, всякая правда наша пред тобою”[1]. Прав был о. Александр Шмеман, когда писал:
“Современный человек … конечно, совершает время от времени “дурные поступки”, но это ведь “естественно”, житейское дело, и никак не нарушает его самодовольства… Общество, в котором мы живем, пресса, радио и т.д. – с утра до вечера внушает нам, как мы умны, хороши, порядочны, что мы живем в наилучшем из всех возможных обществ и “христиане”, увы, приняли все это всерьез, за чистую монету…”[2]
Так что так называемые “нормальные люди” – это те, до кого дольше всех доходит смысл евангельских слов: “Покайтесь”. Зачем? Они ведь никого не ограбили, не убили. А в тюрьме, независимо от того, как туда попал человек, достучаться до его сердца проще.
В испанских тюрьмах почти все обитательницы женских модулей получили сроки за наркотики. Однако, по признанию местных зеков, в любой испанской тюрьме (а в русской?) можно купить любой наркотик. Однажды мне довелось совершать отпевание человека, который скончался от передозировки в одиночной камере! Весьма наивно думать, что мировой наркобизнес держится на девочках, которые прячут пакеты с кокаином в чемоданах, прилетая рейсами из Латинской Америки.
Да и вообще, кто сказал, что заключенные в тюрьме – преступники? Во-первых, многие заключенные – под следствием; их вина еще не доказана, и, быть может, не будет доказана никогда. А что, если человек задержан по запросу Интерпола государством, где заведено липовое уголовное дело, чтобы свести счеты в политике или в бизнесе? Во-вторых, бывают ошибки. Двое моих украинских подопечных оказались в тюрьме за попытку похищения ребенка, случайно встретив в парке малыша, отбежавшего от бабушки. Через год – суд. “Извините, ошибка вышла”. Четверо калининградских моряков просидели четыре года (!) в ожидании суда. Суд выпустил их за отстутствием улик; выйдя из тюрьмы, они сразу же оказались в другой тюрьме. Еще бы – четыре года в Испании без документов – разве не нарушение закона? Это примеры из европейской жизни, о российской реальности за колючей проволокой боюсь и думать. Кроме того, в любой стране бывают и судебные ошибки. Тот же священник рассказывал мне о женщине, получившей двадцатилетний срок за убийство мужа. Католический епископ выделил деньги на частного адвоката, и как только дело – через несколько лет! – дошло до верховного суда, женщина была признана полностью невиновной и в тот же день оказалась на свободе.
Тюрьмы называются исправительными заведениями, но это обман; никто не становится лучше и добрее, будучи лишенным родителей, мужей, жен, детей. Что же говорить о российском обществе, где пенитенциарная система осталась, по сути, карательной, не претерпев коренных изменений со сталинской эпохи? Общество изолирует заключенных, расписываясь в неспособности сделать их лучше в своей среде, в то же время сохраняя иллюзию собственного благополучия.
Так что тюрьма – это не диагноз тех, кто в ней сидит. Это диагноз общества. Не случайно преподобный Силуан Афонский писал:
“О, Господи, сподоби нас дара Духа Святого, да разумеем славу Твою и будем жить на земле в мире и любви, да не будет ни злобы, ни войн, ни врагов, но одна любовь да царствует, и не нужны будут ни армии, ни тюрьмы, и легко будет жить всем на земле…”
Эти слова об армии и о тюрьме писал не хиппи и не утопист. Но нам сложно их принять; мы привыкли: армия – нужна, тюрьмы – нужны. Мы в плену очередной идеологии, по телевизору показывают нового врага и истина снова ускользает от нас. “Война является физическим проявлением скрытого духовного недуга человечества – братоубийственной ненависти. Земные войны суть отражение брани небесной, будучи порождены гордыней и противлением воле Божией. Поврежденный грехом человек оказался вовлечен в стихию этой брани. Война есть зло”[3]. Эти словауже не слышны, и даже образы святых трансформируются. Вспомним святого Александра Невского: “Не воином, но князем-иноком в монашеской мантии, преподобным Алексием запомнил его православный народ. И только при Петре I начинают изображать святого князя на иконах в воинском одеянии, сделав из преподобного что-то вроде российского Марса, православного бога войны, поклонение которому связано с культом оружия”[4].
Вот и тюрьма стала для нас чем-то привычным и приемлемым. Однако Бог не лишает человека свободы. Лагерь, стены, колючая проволока – это не его почерк, в какой бы стране мы не были.
“Так что же”, спросит все тот же незадачливый читатель, “нужно всех преступников амнистировать, помиловать, и выпустить на свободу?” Друг мой, ты снова меня не понял. Беда в том, что государство может и помиловать, и объявить амнистию. Но простить оно не может. Это не в его силах, оно не умеет. Не умеет потому, что не умешь ты. “Милосердие – поповское слово”, говорит Жеглов. Ведь мы же хотим жить в справедливом обществе?
Но все же, о чем мы просим Бога, применительно к себе – о милости или о справедливости? И что меняет расположение нашего сердца к добру – наказание или радость прощения?
“За что ненавидишь, человек, грешника? Не за то ли, что он, подобно тебе, неправеден? Где твоя правда, когда не имеешь любви? Почему не плакал ты о нем? Но ты гонишь его. По неведению иные возбуждаются к гневу, представляя себя судьями над делами грешных … Милосердие и правосудие в одной душе – то же, что человек, который в одном доме поклоняется Богу и идолам. Милосердие противоположно правосудию. Правосудие есть уравнивание точной меры: потому что каждому дает, чего он достоин, и при воздаянии не допускает склонения на одну сторону или лицеприятия. А милосердие есть печаль, возбуждаемая милостию, и ко всем сострадательно преклоняется; кто достоин худого с ним обращения, тому не воздает злом, и кто достоин доброго воздаяния, того преисполняет с избытком. И если правосудие на стороне правды, то милосердие уже на стороне греха…”[5].
[1] Молитва из чина соборования.
[2] Об исповеди.
[3] Социальная доктрина РПЦ. Война и мир. VIII.1.
[4] Война глазами христианина. Опыт православного осмысления войны 28 августа, 1996 г., газета “Русская мысль”, N4138.
[5] Прп. Исаак Сирин. Слова подвижнические. 89, 90.
преподобный Силуан Афонский писал:
"О, Господи, сподоби нас дара Духа Святого
Вот именно, если бы на всех был Дар Духа Святаго, тогда бы не нужны были тюрьмы. Но на большинстве людей дары совсем иных духов. Никогда прп. Силуан не ратовал за отмену тюрем.
Вспомним святого Александра Невского: "Не воином, но князем-иноком в монашеской мантии, преподобным Алексием запомнил его православный народ. И только при Петре I начинают изображать святого князя на иконах в воинском одеянии, сделав из преподобного что-то вроде российского Марса, православного бога войны, поклонение которому связано с культом оружия
Писавший статейку совсем не знаком с Житием св. бл. князя Александра. Воином он был всю жизнь, а монашество принял только перед смертью. Защищать Родину и сокрушать врагов веры и Отечества – весьма богоугодное дело. В наших святцах полно святых воинов, начиная с первохристиан.
прав мой новый друг, который ни разу за 30 лет тюремного служения не спросил у заключенного, за что он сидит. Потому что это не имеет значения.
Любой человек, знакомый с проблематикой тюрьмы, понимает, что для любой работы с зеками НЕОБХОДИМО знать, за что тот сидит. Как вообще можно лечить нравственную болезнь, не зная, в чем главные грехи человека? Тем более, что статья предполагает статус в зоне и место в тамошней иерархии. Немыслимо, например, сидящего за педофилию, автоматически попадающего в разряд "опущенных" назначить церковным старостой.
Автор статейки незнаком с реальностью и пребывает в плену утопический мечтаний, попахивающих ересью хилиазма. Это статья сентиментального"православного хиппи", которая на деле множит зло, соблазняя людей антихристианскими идеями анархии.
При этом милосердие к зекам действительно необходимо, но проявляя его, следует всегда держатся начеку.
Какой только ахинеи не втретишь в интернете!
Отменить тюрьмы означает развалить государство и отдать народ на растерзание банд уголовников.
№№№В современном обществе аборт или супружеская измена ненаказуемы, а кража буханки хлеба – преступление. И потому общество, которое считает, что те, кто сидят, хуже тех, кто на свободе – больно лицемерием и ханжеством.№№№
В христианском обществе и аборт и измена были уголовно наказуемы, и это работало – и того, и другого было неизмеримо меньше, чем теперь. Надо поэтому вернуться к законам Российской империи, а не двигаться к законам дегенеративной Голландии, где уже ничего почти ненаказуемо, и потому она заселяется иными народами.
Неимоверно антихристианкая и нелепая статья. Это толстовство, а не христианство. Сажать в тюрьму преступников совершенно необходимо. Это было всегда во всех христианских государствах.
@Любой христианин, знакомый с историей Церкви, идентифицирует себя с тем, кто сидит, а не с тем, кто сажает@
Среди наших святых полно императоров и воинов, которые сажали. "Не напрасно начальник носит мечь свой".
"Тюрьмы называются исправительными заведениями, но это обман; никто не становится лучше и добрее, будучи лишенным родителей, мужей, жен, детей."
Глупее тезиса не придумаешь. св. Ефрем Сирин именно в страшной тюрьме переосмыслил свою жизнь и решил посвятить ее Церкви. Достоевский вышел из каторги добрым христианином.
Понятно, что недостатков у тюрем страшно много, но без тюрем никак нельзя.
По прочтении этой статьи, складывается двоякое впечатление.
Во-первых, постепенно приходит понимание того, что о.Андрей заболел «профессиональным заболеванием» для священников. Это когда пастырское окормление какой-либо группы людей (а тюремный контингент – это особо тяжелый случай) приводит не только к «своеобразному» и однобокому пониманию Евангелия, но и к изменениям в психике. Затем эти изменения снова накладываются на восприятия Евангелия, и получается замкнутый круг, когда болезнь сознания усиливается неправильным восприятием окружающей действительности. Об этом есть интересные размышления С.И. Фуделя о своем отце – священнике перед революцией (хоть там и несколько иной контекст, но психологические моменты очень схожи).
Честно говоря, жаль священника, по моему мнению, он как бы надломился на этом послушании, но не только этого не понимает, но старательно пытается «заразить» этим надломом души и других людей (свято веря, что этим служит Христу и ведет людей ко спасению).
Могу только посоветовать о. Андрею серьезно задуматься над этим и еще познакомиться с трудами и выступлениями на эту тему о. Димитрия Смирнова из Москвы, которому приходится вот уже многие годы окормлять заключенных (кстати, о. Димитрий открыто говорит, что в российских тюрьмах до трети людей – невиновны или чрезмерно наказаны, так что здесь о.Андрей прав, – система дает колоссальные сбои), однако у него и милосердное отношение к людям присутствует, и одновременно нет надлома души, и трезвомыслие достойно подражания. Очень хотелось бы, чтобы о.Андрей воспринял многое для себя из опыта о. Димитрия и постарался не столько на эмоциях проповедовать милосердие и сострадание к павшим, но и взглянул гораздо глубже на эти понятия и услышал евангельский призыв Христа к исправлению человеческой природы, к онтологическим изменениям личности, к ответственности согрешивших (т.е. всех нас) и их исправлению.
А иначе неправильно понятое милосердие станет только поводом к усугублению греха в людях и получится, что христиане будут метать бисер… т.е. важно не только наше отношение к людям, но и готовность самих людей к восприятию нас и Евангелия.
И во-вторых, вызывает некоторое недоумение позиция редакторов сайта «Киевская Русь», которые включили этот материал в рассылку. Может ведущий редактор сейчас в отпуске и произошел некоторый сбой? Ведь традиционно «тональность» (термин о.Александра Шмемана) материалов вашего издания отличается выдержанностью, сбалансированностью и отсутствием чрезмерной эмоциональности, которая практически всегда возникает в статьях при отсутствии серьезной богословской позиции или недостаточном духовном опыте. Может быть стоит еще раз задуматься об этом и самому автору статьи и редакции.
В целом же я благодарен создателям этого сайта. Много важного и интересного для себя черпаю из результатов вашей работы.
Храни вас Господь.