Многим противникам Миссионерской концепции Русской Православной Церкви свойственно “советское” мышление: они критикуют текст, не дочитав его до конца. Такое мнение высказал глава Миссионерского отдела РПЦ архиепископ Белгородский и Старооскольский Иоанн (Попов), выступая на брифинге, посвященном работе Архиерейского собор РПЦ.
Отвечая на вопросы журналистов, архиепископ Иоанн подчеркнул, что концепция миссионерской деятельности, разработанная в возглавляемом им отделе, не создает никакой “проблемы” в Церкви.
Информация о том, что в ходе миссионерских богослужений в Белгородской епархии богослужения совершаются на современном русском языке, не соответствует действительности, продолжил архиерей, – на самом деле весь “модернизм” заключается в том, что людям, недавно пришедшим в Церковь и плохо понимающим смысл богослужения, объясняют его смысл. Это происходит три раза: перед началом литургии, после чтения Евангелия и после Причастного стиха.
Архиепископ Иоанн также рассказал, что для того, чтобы люди лучше понимали смысл Священного Писания, в храмах его епархии Евангелие иногда читается не только по-церковнославянски, но и по-русски.
Вместе с тем глава миссионерского комитета опроверг слухи о том, что в Белгородской епархии читают по-русски Покаянный канон преп. Андрея Критского: в действительности речь идет об “облегченном варианте” перевода с греческого на церковнославянский. В частности, в некоторых местах порядок слов в предложениях изменен с принятого в византийской литературе “плетения словес” на привычный для современного человека.
Заявления оппонентов о том, что Миссионерская концепция ведет к “оранжевой революции” в Церкви, архиепископ Иоанн охарактеризовал как “церковный большевизм”. Архиерей напомнил в этой связи ситуацию, имевшую место в ходе Поместного собора 1917 года, когда наиболее радикальные противники реформ были настолько недовольны позицией епископов, что готовились апеллировать к светским властям в поисках управы на “реформаторов”.
Коснувшись миссионерской деятельности на приходах, архиепископ Иоанн подчеркнул, что залогом ее успеха должна быть “миссионерская приветливость”, когда приходящего в церковь будут встречать не “надписи о том, как вести себя в храме”, а живые люди, исполненные христианской любви.
Благовест-инфо
Вы так громко о себе заявили, что мне даже как-то неловко отвечать вам, хотя и очень хочется.
Представьте себе человека, для которого цся второй родной язык. Он на нём молится, он не может уже молиться на другом. Говорит на русском, а вот молитва за годы в Церкви сама выходит изнутри на цся. Человек не пытается молиться на цся. Молитва сама уже выходит из него на цся.
И теперь представьте, что перед таким человеком возникает перспектива умаления цся и его отмены в будущем. Кандидату филологии возможно будет легко научиться новому языку и начать молиться на нём, а этому человеку любой новый язык уже (годы!) не под силу (русский язык для молитвы такому человеку будет именно новым языком).
Вот и вся сакральность. Страх! Но страх не потерять язык, а страх потерять в итоге молитву!
Зато новому человеку в Церкви лучше молиться на русском. Это естественно. Но если всё делать для новых, то что делать со старыми? Переучить из невозможно! Но и если делать только для старых, то будем терять новых.
И, мне кажется (простите за предположение), что сведение вами цся только к эстетическим пристрастиям выявляет вас как человека нового в Церкви. Буду рад ошибиться!
Пусть бы кто-нибудь сподобился объяснить мне, кандидату филологии, и ныне обучающемуся теологу, в чем сакральный смысл цся????
У меня есть Евангелие с четырьмя паралельными текстами: цся, греческий, русский, белорусский. Можно сравнить звучание каждой фразы. Можно читать, вдумываясь в лингвистическую точность.
Трепетное отношение к цся я для себя могу объяснить ну если только эстетическими пристрастиями.