Когда начинается пост, будь-то рождественский или Великий, в прессе и в интернете появляется много статей на эту тему. И сквозной темой большинства таких статей является утверждение, что в посту надо воздерживаться не только от определенной пищи, но и от злобы, от зависти и прочих очевидно плохих вещей. Мы должны больше молиться, по возможности чаще посещать храм и прочее. И с этим нельзя не согласиться.
Но у меня как рационально (наверное, чрезмерно рационально) мыслящего человека, часто проскальзывает мысль, что такая установка означает следующее: пост закончится – и можно все эти нехорошие привычки (как-то злоба и зависть) снова вернуть в свою жизнь. Хотя это является прямым следствием такой установки, однако очевидно, что вывод делается ложный.
Логика здесь простая: если в посту мы воздерживаемся от плохих вещей, то этим же мы должны заниматься и вне поста. Ведь нельзя же делить время нашей жизни на посты, когда мы стремимся стать ближе к Богу, и не-постное время, когда мы ни к чему не стремимся. Или, может, даже стремимся к обратному.
Очевидно, что такая дуалистическая установка – от лукавого.
Христианин, вступающий в пост, часто испытывает ситуацию, когда из-за элементарного воздержания от некоторых продуктов (а отнюдь не от воздержания от пищи вообще) в душе начинают происходить странный вещи: он озлобляется на ближних, становится раздражительнее и пр. То, что раньше нас никак не задевало, вдруг представляется существенной проблемой. В семинарской среде есть даже шутливая поговорка: “перестаем есть мясо и начинаем есть друг друга”.
Мы становимся насупленными, стараемся меньше радоваться и улыбаться. Но почему радость – это плохо? Почему улыбаться грешно? Ведь и Христос обличал фарисеев, за то, что своим постом они вводили людей в соблазн. И советовал “намазывать волосы”, т.е. вести себя внешне так, как и вне поста, а для молитвы становиться не на площади, чтоб все видели, а зайти во внутреннюю комнату и затворить за собой дверь, чтоб никто нас не увидел и не похвалил за такое рвение.
Поэтому трудности и искушения, которые приходят к нам в пост (а приходят они в это время заметно чаще), надо преодолевать и преодолевать так, чтобы не всякий посторонний мог догадаться, как нам порой это непросто дается.
И здесь мне кажется уместным вспомнить обеты монахов относительно пищи. Обет поста традиционно понимается именно как воздержание от мясных продуктов. А в постное время монахам подобает воздерживаться еще более: если мирянам можно рыбу, то монахам – нет и так далее. Но мне хотелось бы подчеркнуть, что мяса монахи не должны есть никогда, даже на Пасху.
И это открывает достаточно простую истину. Монахи призваны в большей степени посвятить себя Богу, чем к этому способны миряне, которые призваны к другому: к зарабатыванию хлеба насущного, к воспитанию детей… Но значит ли это, опять-таки, что миряне – христиане второго сорта? Что сильный человек стремится к Богу бескомпромиссно и поэтому “уходит из мира”, а нам, мирянам, остается лишь сокрушаться о своей немощи и поститься наравне с монахами только некоторое время, которое нам по силам?
Значит ли это, что слова апостола Петра: “вы – царственное священство, народ святый, люди, взятые в удел” относятся только к монахам? Или ко всем нам, но лишь в некоторые промежутки времени? Или все же можно быть святым в понимании Апостола и при этом не свести свою к жизнь к нескончаемому посту?
Выходом из этой парадоксальной ситуации мне представляется взгляд на нашего праотца Адама. Заповеди, полученные им от Бога, не являлись только запретительными: не есть плода познания добра и зла (т.е. заповедь именно поста, воздержания). Он был призван к преобразованию природы (возделыванию сада), к познанию окружающего мира (наречение имен означает предварительное познание сути, существенных черт того или иного животного) и к семейной жизни (“не хорошо быть человеку одному”, “плодитесь и размножайтесь”).
Мне кажется важным подчеркнуть, что Адам в райском состоянии был невинным, т.е. безгрешным. Но это не означает, что он был святым. К святости он был призван; к полноте жизни с Богом и исполнению своего призвания на Земле он должен был прийти ценой усилий и своего совершенствования.
Возвращаясь к нашей бренной жизни, можно сказать, что не-запретительные заповеди остались важными и в нашей повседневной жизни. И к их исполнению мы призваны не только в какие-то промежутки времени, а постоянно. Лишь запретительная заповедь – воздержания – дается нам теперь на некоторое время: для совершенствования воли, для приближения к более полноценному богообщению, для утончения той перегородки (“кожаные ризы”), которая отделяет нас от духовного мира (от общения как с Богом, так и с падшими духами).
Бог знает, что мир духовных реальностей может быть опасен и выходящий на этот путь должен быть подготовлен. В этом мире есть не только радость богообщения и богосозерцания, но и реальная опасность попасться на удочку темных сил. И Бог, как любящий отец, не дает нам испытаний выше сил. Поэтому мы должны совершенствовать волю, стремиться к одухотворению нашей жизни. Но в меру. И главное: одухотворяясь, мы не должны потерять нашу телесность.
Во время поста с нас никто не снимает повседневных обязанностей: работать или учиться, воспитывать детей. И даже таких бытовых, как убирать по дому, стирать и гладить. Это все остается, но к этому добавляется дерзновение стать ближе к Богу. Но ближе к Богу с этим грузом наших обязанностей. Иначе говоря, мы призваны не к отрицанию тела, нашей повседневной мирской жизни, а к преображению тела, принесению всех наших мирских занятий на алтарь Бога.
И пройдя путь поста, самовоспитания и самоумаления, мы призваны прийти к тому, что следует за постом. Мы призваны вернуться к нашим вполне человеческим занятиям, но увидеть их в преображенном свете. Иными словами, пост нас должен привести к осознанию, что мы не хозяева нашей жизни, не хозяева природы. Все это нам дано, но для того, чтобы, приняв, мы принесли и себя, и мир, и наши человеческие дела нашему Создателю.
За постом следует радость встречи с Богом, радость праздника прихода в мир нашего Спасителя или же радость познания, что здесь мы не навсегда и нас ждет воскресение. Мы призваны встретить Бога в полноте нашего человеческого достоинства. Не как рабы, прячущие от грозного ока те или иные постыдные слабости или просто свои человеческие интересы, но как Его друзья, сделавшие наши интересы и дела во всем соотнесенными с Богом.