Блог

Размышления о том, как преодолеть отчуждение между членами различных духовных движений и религиозных традиций. Можно ли говорить о христианском антиглобализме?

Мы в нашей жизни часто являемся заложниками решений, принятых за нас другими людьми. Очень часто нас с нашими ближними может разделить не что-то в нас самих, а те или иные исторические, политические, экономические, социальные, религиозные, экклезиологические и другие решения тех, кто, скажем так, стоит над нами. Враждующие государства, конкурирующие компании, разные религии, конфессии, те или иные по разным причинам не общающиеся друг с другом лидеры духовных движений, авторитетные оппонирующие священники, богословы…

Как быть в этой ситуации? Идти на конфликт с государством, бизнес-партнерами, братьями и сестрами по конфессии, старшими в общинах и братствах?

С государством понятно: надо стремиться к тому, чтобы все государства придерживались универсальных ценностей, с компаниями тоже понятно: бизнес не должен быть важнее человеческих отношений, при этом желательно стать как можно менее зависимым от корпоративных интересов. А вот как быть с церковными расколами всех мастей и калибров?

Важно сказать, что раскол очень часто является следствием авторитаризма.

Для примера можно вспомнить всем известный раскол Русской церкви, произошедший в XVII веке в результате церковной реформы патриарха Никона. Судя по всему, и у патриарха Никона, и у царя Алексея Михайловича желания были самые светлые: послужить единству всемирного православия, просветить, насколько возможно, темный русский народ, увеличить влияние церкви в обществе и государстве. Во главу угла было поставлено правоверие – т.е. единообразие в исполнении богослужений. Однако довольно быстро нашлись несогласные – те, кто в изменении обряда видел, прежде всего, отход от истинной веры. Сама основа предложенного единства, конечно, представляется сомнительной. Есть древний церковный принцип: в главном единство, во второстепенном разнообразие, во всем любовь. Проблема в том, что договориться “о главном”, оказывается, тоже не просто. Кто-то считает главным те или иные вероучительные принципы (ортодоксия), кто-то – способы (и язык) богослужения, кто-то – «сакральное администрирование» (единство епископата), кто-то – соблюдение заповедей – “праводействие” (принцип ортопраксии). Положение усугублялось тем, что какого-либо независимого и авторитетного судебного института, который брал бы на себя разрешение трудных ситуаций, также не наблюдалось (его и сейчас нет). И вот, наступил момент, когда “слон вошел в посудную лавку” – церковная власть вознамерились навязать свою волю другим вплоть до насильственного устранения инакомыслящих, диссидентствующих и упорствующих в несогласии. В ответ на такие авторитарные выпады появились те, кто отказался принять единство по навязываемому принципу. Случился, как мы знаем, раскол, который глубокой трещиной лег на всю последующую российскую историю.

В наше время по-прежнему внутрихристианские и внутриконфессиональные расколы оправдывает, условно говоря, так называемая догматическая теология, где несогласие с некоторыми вероучительными принципами (о которых простые верующие могут даже и не догадываться!) ведет к тем или иным формам бойкота (необщение в Евхаристии – тоже форма бойкота). Причем эти вероучительные принципы не обязательно затрагивают собственно сами церковные догматы, а являются со строгой догматической точки зрения лишь теологуменами (частными богословскими мнениями), но способ отношения к ним такой, что любая попытка критического взгляда отвергается и объявляется еретической или раскольнической.

Конечно, в этих принципах и критике нужно разбираться. И не всё может быть переинтерпретировано таким образом, чтобы быть приемлемым. Но суть от этого не сильно меняется. Догматическая теология как теология застывшей формы и неизменной буквы экзистенциально связана с так называемой экклезиологией границ (к слову, с экклезиологией границ также связаны и «сакральное администрирование», и объединение по принципу соблюдения заповедей (принцип ортопраксии)). В экклезиологии границ большое внимание уделяется тому, кто вне, а кто внутри границ церкви, конфессии, церковного собрания, общины, круга общения и т.д. При этом экклезиология границ часто своим следствием имеет коллективистские тенденции, которые уже в свою очередь могут выражаться в манипуляционных практиках и нарушениях прав человека.

Этой догматической теологии (я не хочу сейчас вдаваться в описательную часть, думаю, в общих чертах она и так всем знакома) вполне может противостоять (или дополнять её) т.н. психоаналитическая теология. О ней в своей работе «Там и всегда» пытается говорить философ Арье Барац. Что это такое? В двух словах, для психоаналитической теологии характерна та точка зрения, при которой теологические расхождения являются следствием личной непримиримости, а не их причиной (понятно, что этот принцип тоже имеет ограничения). Иными словами сначала люди должны примириться друг с другом, а потом выразить свое примирение на некоем общем “экзистенциальном” языке, т.к. язык психоаналитической теологии именно такой (некий простой язык, как ассемблер перед другими языками программирования). И пускай в этих примирительных формулировках не будут взяты какие-то духовные высоты, по крайней мере, будет создана некая основа для дальнейшего совместного общения и продвижения.

Это может быть достаточно перспективно. При переходе от догматического языка к психоаналитическому и экклезиология границ может с успехом дополняться т.н. экклезиологией отношений, когда выявление своих и чужих, ближних и дальних происходит не в результате некоего объективного критерия, а является следствием личных отношений и личного общения. В этом смысле экклезиология отношений менее всего формализуема. И, конечно, качество этих отношений на первом месте. Когда Иисус называет своих учеников друзьями (Ин.15:15), Он не о границах говорит… А в экклезиологии границ так или иначе очень силен формальный момент, поэтому любые границы в этом смысле несовершенны. Границы часто нужны для проверки (кто свой, кто чужой), а в отношениях ничего проверять не нужно. Они самосвидетельствуют о себе. И в этом смысле как бы поверх всяких границ. Поэтому необходимо наведение мостов между философией диалога и общения с одной стороны, и экклезиологией – с другой.

Понятно, что такое «приватное» христианство, христианство личного пути и личных отношений, малых групп и свободного выбора в чём-то бросает вызов тому, что можно назвать христианским глобализмом: государственным христианством, христианством конфессий, многолюдных соборов, ассоциаций, стадионов и домов культуры, крупных приходов, братств и монастырей… Можно ли такое направление духовного поиска назвать христианским антиглобализмом? Название само по себе не так существенно. Куда важнее другое. А именно, важно чтобы человек помимо объективированного духовного пространства, где он «гость», имел возможность жить в своем духовном пространстве, где он «дома», где он свой, свой не только Богу, но и ближнему. При этом человек не жертвует единичным и уникальным ради общего и унифицированного. Это пространство не существует само по себе. Оно возникает в результате вступления в общение и может как расти, так и уменьшаться, это то самое пространство «между», «вокруг» и «рядом» (а не пространство «над»), которое вместе с Богом создает сам человек (а не некое безличностное собрание) и без которого подлинное христианство немыслимо.