Блог

Когда в середине 60-х гг. прошлого века докторант Папского Восточного института американский иезуит Роберт Тафт приступил к изучению литургии Иоанна Златоуста, у него было намного больше возможностей, чем у православных богословов в СССР. 

Во-первых, он получил классическое образование. Он окончил частную католическую школу “Академия Ла-Саль”, где изучались древние и новые языки с раннего возраста. Монашеская конгрегация “Братья христианских школ”, которая содержала учебное заведение, имела французские корни, поэтому хорошо поставила преподавание французского языка. Благодаря этому, Тафт проникся уважением к французской интеллектуальной традиции. Позже в статьях и лекциях он будет часто употреблять французские выражения, которые тоньше передавали смысл, чем английские. На основе классических языков (греческого и латинского) позже он смог изучить древнееврейский, сирский и церковно-славянский. Кроме того, владея французским и немецким, он уверенно постигал родственные им языки. “Невозможно понять культурный феномен без знания языка, на котором он основан. Это все равно, что смотреть на небо сквозь решетку и думать, что оно состоит из голубых клеточек”, – неоднократно повторял Тафт. Заинтересовавшись родиной Пушкина, он выучил русский язык в колледже, шлифуя произношение с помощью русских эмигрантов. Он читал в подлиннике труды Владимира Соловьева и романы Достоевского.  

Во-вторых, он опирался на практику. Благодаря знакомству с проф. Хуаном Матеосом, ставшим его учителем, Тафт с ранних лет приобрел навыки полевых исследований различных богослужебных традиций. С блокнотом он посещал церковные службы и записывал все, что там происходило и возглашалось. Позже он сверял записи с молитвенниками и словарями. Он почувствовал, что восточные христиане очень боялись присутствия иностранцев на своих богослужениях. Позже он сделал следующий вывод: “Литургия – сокровенное место для восточных христиан, и они не любят, чтобы чужеземцы совали туда свой нос”. Кроме того, он ощутил, насколько теория отличается от практики, и в дальнейшем, не удовлетворяясь печатными изданиями, он стремился визуально рассмотреть и все доступные манускрипты. В справочном аппарате книги “Великий вход” он пометил те рукописи, которые лично просмотрел, и этот список впечатляет.  

В-третьих, у него был выдающийся научный руководитель. Иезуит Хуан Матеос, преемником которого стал Тафт, поражал своим скрупулезным подходом к источникам и свободным полетом научной мысли. Первое, о чем спросил молодой иезуит старшего собрата, было: “Что нужно знать, чтобы овладеть специализацией?”.  

“Во-первых, языки, во-вторых, другие языки и, в-третьих, еще несколько языков”, – ответил Матеос. В конце 60-х Матеос шагнул глубже к истокам христианства и передал замысел исчерпывающей истории византийского богослужения своему ученику. 

В-четвертых, ему были доступны лучшие библиотеки и архивы цивилизованного мира. Пока в СССР происходило вялотекущее списание дореволюционных книг, чудом уцелевших после чисток и костров 20-30 гг., западные библиотеки тратили огромные деньги на пополнение фондов. Ранее библиотека римского Григорианского университета выкупила многие богословские книги, которые реализовывали советские торговые представительства, и спасла от уничтожения десятки тысяч томов бесценного русского интеллектуального наследия. Благодаря жизни в условиях западного общества изобилия Тафт мог свободно путешествовать по миру, посещая библиотеки, архивы, храмы и монастыри. Он пешком проследовал по пути перенесения даров в древних храмах, внимательно рассматривая фрески и иконы на стенах. 

В -пятых, он учитывал дух времени. Ежедневно Тафт просматривал главные газеты и журналы на четырех великих европейских языках (английском, французском, немецком и итальянском). Он был лично знаком с ведущими православными богословами Америки отцами Александром Шмеманом и Иоанном Мейендорфом и был в курсе тенденций мирового православия.  

В результате, тома из серии “История литургии Иоанна Златоуста” стали не просто достижением человеческой мысли в узкой сфере богословского знания, но и диалогом о судьбах мирового христианства. Изучая уроки прошлого, исследователь устремляет взгляд в будущее. Тафт постоянно повторяет своим многочисленным ученикам: “Ретроспектива никогда не была путеводной нитью Церкви”. 

Для написания главного труда Тафт исследовал сирийскую традицию и увидел в ней недостающие звенья византийского обряда, которые связал воедино. 

В то время, когда русские православные литургисты стремились сохранить драгоценное дореволюционное богословское наследие и передать его новому поколению воспитанников духовных школ в СССР, Тафт, опираясь на это наследие, совершил глубокий прорыв в византийской литургике и приступил к публикации исчерпывающей истории литургии свт. Иоанна Златоуста.  

“Великий вход” стал темой докторской диссертации Тафта, защищенной в 1970 г. в Папском Восточном институте под руководством проф. Хуана Матеоса. В 1975 г. она была опубликована в институтской серии “Orientalia Christiana Analekta”, чего удостаивались лишь лучшие работы; ее раскупили в течение года. Это было небывалым случаем в истории Восточного института. Обычно увесистые тома научной серии издавались с учетом продаж в течение нескольких десятилетий. “Великий вход” выдержал всего 4 издания и стал наиболее цитируемой книгой в современной византийской литургиологии. Множество трудов было написано до Тафта, но они представляли собой часто лишь констатацию научных знаний. Лейтмотив всех трудов Тафта – объяснение, прочему произошло то или иное явление, что на него повлияло, куда ведет тенденция и т. д.  

Когда десять лет назад я впервые взял в руки “Великий вход” (“The Great Entrance”), то от обилия греческих слов и цитат на многих европейских языках у меня просто зарябило в глазах. Казалось, что всей жизни не хватит, чтобы прочитать книгу. Но теперь она есть на русском языке. В работе над переводом я постоянно напоминал себе, что готовый текст должен быть понятен обычному православному священнику.  

Я думаю, православное русскоязычное общество – большая читательская аудитория книги Тафта. В течение тысячелетий общее культурное наследие неоднократно переходило с Востока на Запад и обратно. Во время вторжения германских варваров в Италию ученые вместе с манускриптами бежали под защиту василевса в Константинополь, затем, после завоевания Востока арабскими и турецкими воинствами, греческие монахи вывезли ценнейшие рукописи на Запад, положив начало Возрождению. Сейчас наука о православном богослужении, сохраненная в западных библиотеках и аудиториях, возвращается в русское духовное пространство, где она не могла свободно развиваться из-за катастрофических событий XX века. В дальнейшем, я думаю, русские православные литургисты внесут свой вклад в драгоценное наследие и поделятся им со всем миром.