Блог

Серия “Золотой фонд христианства”. М.; Эксмо, 2008, 368 с. Тираж 3000 экз.

В наше время трудно удивить читателя изданием о ком-либо из религиозных лидеров существующих в мире конфессий. Однако  один лишь факт появления книги, написанной Вселенским Патриархом, вполне может считаться событием незаурядным. Тем более, что и содержание ее производит не только сильное, но и необычное впечатление: до сих пор столь доходчиво и универсально из всех высших представителей мировых религий рассказывал о своем вероисповедании разве что Далай-лама XIV. Литературы по христианству вообще, в том числе, похожей по своей направленности, в представлении аудитории его двухтысячелетней традиции и современного состояния немало. Но данная книга может считаться удачной находкой даже для издательства, в котором выпуск качественной литературы о религии явление не редкое.

Тем не менее, когда первый среди православных Патриарх Варфоломей пишет, что “каждая человеческая личность уникальна и сотворена по образу Божьему”, добавляя, что “это тайна, которая не может быть сведена к чему-то меньшему”, то кое-кому из наших православных верующих с непривычки может и подурнеть.

Увы, но людям, воспитанным в русле “свечной веры”, где “послушание выше молитвы”, будет очень трудно уразуметь вдруг, что христианство – это религия радости, а не рабства. Что многие миллионы верующих христиан являют собой не трудноразличимую массу рабов Божьих, над которой нависают сакрализованные фигуры в черно-белых клобуках, а громадное вневременное сообщество богоподобных личностей, объединяемых единой Церковью – Христом. А само человечество, как пишет о том святейший автор книги, “стоит в центре творения: оно – мост и связующая нить между великим и низменным, между святостью и грешной слабостью, между небесами и землей. Человек действует в мире как посредник. Однако это посредничество, иначе называемое процессом обóжения (по гречески “теозис”), – долгий и тяжелый труд. Святые отцы называли его путешествием от Божественного образа, данного нам свыше – к Божественному подобию как реализации и исполнению этого изначального дара”.

Издание может показаться тщательно выверенным, что в некотором смысле, наверное, справедливо. Потому что стройность, с которой перед читателем предстает весь ряд “окон и окошечек” в таинственную для непосвященных Церковь, не имеет никакого отношения к известным нам технологиям, но явно подчиняется некоему общему принципу. Правильнее всего было бы обозначить его понятиями “ясность” и “открытость”. Внутреннее присутствие импульсов к тому улавливается практически во всех разделах книги при обращении к разным темам. В частности, к той, с которой мы начали. В книге она представлена в седьмом разделе “Вера и свобода” с подзаголовком “Свобода совести и права человека”. Где среди всего прочего есть и такие слова: “Мы, люди, не можем быть подлинно свободны в изоляции, отказавшись от общения с собратьями-людьми. Подлинно свободны мы лишь тогда, когда являемся “prosopon” – греческое слово, означающее “личность”, буквально “лицо” или “облик”, – только когда обращаемся к другим, смотрим им в глаза и позволяем им взглянуть в наши глаза. Отвернуться, отказаться от общения – значит предать свободу. Свобода – всегда встреча”. Доминирование “социальности” как одной из главных черт, выделяющих христианство в ряду других вероисповеданий, собственно, и сделала его мировой религией. Мистические, исихастские и иные “религиозные техники”, как именуются они с позиции научного взгляда на религию, несмотря на разнообразие особенностей, во всех религиозных традициях имеют принципиальное сходство. Однако лишь в одной из авраамических религий – христианстве – понятия “человек” (личность) и “все человечество” оказываются неотделимы друг от друга ни в виде некоей “большей ценности”, ни как объект спасения. Поэтому очень понятно, когда христианский автор утверждает, что “каждый человек несет в себе Божественную искру свободы и “посвящен” в достоинство подлинного чада Божьего. Каждый человек создан по образу и подобию Бога; каждый человек – дитя Божье, наделенное свободой жить и предопределенное к жизни в свободе. Это означает, что к жителям Европы или США нельзя применять иные стандарты, чем к жителям Азии и Африки. Культура бывает относительной; человечность – нет”. Внове здесь лишь одно – в качестве автора выступает не только прогрессивный христианский мыслитель, но и действующий высший церковный чин – глава первого по старшинству православного Вселенского или Константинопольского патриархата.

Дело в том, что в именно в православии, а не в католицизме, а тем более – не в протестантизме, сложилась своеобразная неписаная традиция, при которой любые движения в плане эволюции богословских трактовок новозаветных истин наблюдались лишь со стороны отдельных смелых мыслителей, не обремененных высокими церковными чинами. Исключение здесь составляли только политически ориентированные декларации высоких иерархов, адаптировавших религию к исполнению функций идеологии. Поэтому, появление абсолютно не идеологизированной, и в то же время не калькированной со списков святоотеческого наследия, книги православного религиозного лидера можно считать явлением принципиально новым. Если угодно, все, что изложил Патриарх Варфоломей в книге “Приобщение к Таинству”, следует считать не богословскими поиском, а, в соответствии со статусом автора, словом самой Церкви. Что, впрочем, делает издание еще более нетипичным, так как ориентировано оно не на внутриконфессиональное чтение или использование в качестве внеурочного пособия духовных школ, а на людей любых вероисповеданий и неверующих.

Насколько важны сегодня беседы такого рода о христианстве, нетрудно заключить, ознакомившись с двумя мнениями о книге Патриарха Варфоломея, высказанными двумя священниками Русской Православной Церкви:

“… мои надежды в связи с наступившей новой эрой церковного бытия русского православия заключается в том, что мы будем видеть в окружающих нас людях именно тех, кем они являются на самом деле, а не тех, кого мы себе сочинили и в это сами свято поверили. Процесс узнавания друг друга один из наиболее трудоемких процессов в сфере человеческих взаимоотношений, всегда хочется следовать определенным стереотипам и штампам. И как радостно бывает понять, что за привычными ярлыками сокрыт, прежде всего, человек, несмотря на то, что в определенных моментах мы разные. Принимать человека таким, какой он есть, не принимая, при этом, его заблуждений – в этом, по моему, и заключается человеческое отношение друг к другу”.

“Новая эра”, “мы сочинили”… Что это значит конкретно? Конкретно для меня, например? Значит ли, что нельзя теперь критиковать католиков, т.к. я “сочинил себе” их заблуждения? И вообще… Темно это… Не прозрачно. Звонит настоятель, и говорит: “мы, отец, вступили в новую эру. Надо теперь быть толерантными!” А я помню, что излишняя толерантность равносильна утрате собственного лица. … для верующего человека такая логика непригодна. Я верю не в “собственные взгляды”, а в истину, открытую Богом в Писании и в трудах Святых Отцов. И все. А то, что католики, протестанты и прочая, – люди, я знал и при прежних Патриархах”.

На предназначенность книги для чтения, в первую очередь, светской и сравнительно просвещенной аудиторией верующих и неверующих указывает не только подзаголовок “Православие в современном мире”, но и сама ее структура. Текст разбит на восемь разделов, посвященных истории и богословию Церкви, церковному искусству и молитве, монашеству и социальным феноменам, экологии и свободе совести. Каждый из разделов содержит главы, в которых автору удается очень кратко, но достаточно емко сформулировать сопряжение означенных в них явлений и проблем с отношением, участием и ролью в них православной Церкви.

Основной текст предваряется предисловием, написанным епископом Диоклийским Каллистом (Уэром) – профессором богословия из Оксфорда и воспитанником архиепископа Василия (Кривошеина). Есть в книге и биография автора – Патриарха Варфоломея, написанная деканом Греческой Православной Богословской школы Святого Креста протоиереем Иоанном Хриссавгисом. Завершается же текст небольшим эпилогом, посвященным надежде. Но не той надежде на случайность, массой которых можно воспользоваться или нет, как принято это у большинства из нас. И не надежде на то, что какая-то беда, постигшая кого-то где-то, отчего-то обойдет стороной именно нас, христиан. Патриарх призывает читателя к той Надежде, которая неотделима от Веры и Любви…

Впрочем, лучше предоставить слово самому автору, приведя здесь заключительные строки его текста:

“Сокровища православной духовной и мистической традиции напоминают православным христианам, что они призваны быть “свидетелями сему” (Лк 24:48). Из этого неисчерпаемого источника мы получаем вдохновение, как свидетели новой жизни, пришедшей в мир через Христа. Свидетели преображения и воскресения, – мы можем, несмотря на окружающее нас смятение и мрак, хранить надежду на лучшее будущее. Георгиос Веритис, современный греческий поэт с острова Хиос, которого я знал еще в детстве и хорошо помню до сих пор, пишет:

Благодарю Бога за то,
Что за каждым закатом
Следует рассвет…

Без оптимизма нет жизни, а без веры невозможно будущее. Этот свет сияет нам с Востока, где встает Солнце правды: “Взойдет Солнце правды и исцеление в лучах Его” (Мал 4:2).

Даже когда все вокруг нас противоречит нашему упованию – будем помнить, что, с Божьей помощью, рано или поздно взойдет солнце и глубина тьмы ночной уступит место дневному свету. Это чувство дает нам возможность жить настоящим во всей его полноте, подкрепляя себя упованием на будущее. Новая заря взойдет, вслед за закатом наступит рассвет: будем только верить в любовь Божью и подражать ей в солидарности с нашими братьями и сестрами по всему миру и в сохранении нашей прекрасной планеты – удивительного дара божьего – для наших детей и будущих поколений”.