Блог

В судьбе протопресвитера Александра Шмемана биография и география сплелись обычным для русского эмигранта XX столетия образом. Родился в 1921 году в Ревеле, среднее образование получил в Париже, в кадетском корпусе, там же, во французской столице, окончил Свято-Сергиевский православный богословский институт и потом преподавал в нем церковную историю с 1945−го по1951−й. Священство принял в 1946−м. В 1951−м с женой и детьми переселился в Нью-Йорк, приняв приглашение Свято-Владимирской духовной семинарии, служил в юрисдикции Северо-Американской митрополии Русской православной церкви.

После кончины протопресвитера в 1983 году в столе его кабинета были найдены восемь исписанных от руки тетрадок – личный дневник. В издательство его отнесли родные и друзья о. Александра. И поступили, без сомнения, верно. Потому что получилась удивительная книга, не относящаяся к разряду религиозной литературы, но обращенная к обычному человеку, который хочет верить, который ищет себя самого и смысл своей собственной жизни.

Отец Александр – декан Свято-Владимирской семинарии, бессменный секретарь cовета епископов Американской митрополии, проповедник и богослов – выступает противником всякой религиозности, полагая, что у многих из нас нет четкого различия между понятиями “вера” и “религия”. По его мнению, религия – это свод формальных определений и правил, которые жестко регламентируют жизнь верующего человека. Но это не вера. “Начало “ложной религии” – неумение радоваться, вернее, отказ от радости. Между тем радость потому так абсолютно важна, что она есть несомненный плод ощущения Божьего присутствия. Нельзя знать, что Бог есть, и не радоваться”, – пишет Шмеман.

Вера – это совершенно личностное проявление человека, его внутреннее устремление к Богу. Она обеспечивает живую связь с Христом. Грустные есть слова в Евангелии: “Когда придет Христос, найдет ли он веру на земле?” И дальше пауза, и предполагается, что нет, не найдет. Будет суперрелигиозное общество, сохранятся все проявления культа, но главной человеческой энергии – движения к Богу человеческой души – Христос не обнаружит…

Говорит о. Александр и о том, что именно религия распяла Христа. Официальная, формальная организация, призванная обеспечивать институт веры, распяла Бога – и цель своей же веры уничтожила собственными руками. Подобные парадоксы встречаются в любой человеческой организации, будь то правительство или полицейский департамент; таковы, видно, издержки организационной деятельности человека. Но то же самое – и в сфере религиозной, духовной. Всё чрезвычайно формализованное и живущее ради себя, ради этой своей организованности, постепенно превращается в альтернативу тому, чему было призвано служить, начинает с этим – главным – конкурировать и в конце концов уничтожает предмет своего предназначения.

Эти мысли о. Александра, я уверен, актуальны и важны для верующего человека, живущего в условиях современной цивилизации. Вот видите – Бог остается одним и тем же, он не меняется, а меняется мир, меняется человек, его восприятие окружающего мира, себя самого и Бога. Невозможно полностью перенести и исполнить то, что святые отцы в первом веке христианства разработали как святоотеческое учение, – но дух его уловить чрезвычайно важно и можно. Мне кажется, именно этим ценна книга. Некоторые формальные религиозные вещи оказываются не такими важными, их не нужно догматизировать, но есть многое, что обязательно нужно сохранить. Возможность спасения остается и в наше время, только немного меняются формы. Но уловить эту динамику и жить в ней удается очень немногим. Именно это больше всего беспокоило автора, это он и пытался прояснить для себя самого: “”Перемена атмосферы” в православии означает прежде всего способность взглянуть на себя со стороны, подлинное покаяние и обращение… В Православии – историческом – начисто отсутствует сам критерий самокритики… такое православие пронизано комплексом самоутверждения, гипертрофией какого-то внутреннего “триумфализма”… Трагизм православной истории видят всегда в торжестве внешнего зла: преследований, турецкого ига, измены интеллигенции, большевизма. Никогда – во “внутри”. И пока это так, по моему убеждению, никакое возрождение Православия невозможно”.

Уже из этих слов понятно, отчего о. Александр так часто оказывался против не только в разговоре с атеистами (как верующий), но и в разговоре с официальной церковностью – как человек, понимающий, что сейчас нельзя разговаривать с миром так, как привычно устоявшимся и закосневшим религиозным институтам.

“Церковность”, полагал Александр Шмеман, должна была бы освобождать, но в теперешней ее тональности она часто не освобождает, а порабощает и обедняет. Человек начинает интересоваться “старым” и “новым” стилем, епископскими склоками или же всяческой елейностью, а духовность воспринимать как необходимость читать скверные книги (ужасающие по своей бедности и риторике брошюрки о чудесах и чудотворных иконах, всякую сомнительную “поповщину”) и все время болтать на религиозные темы. Вместо того чтобы учить его по-своему смотреть на мир, Церковь учит его смотреть на саму себя. Вместо качественно нового приятия своей личности и жизни он считает своим долгом натягивать на себя безличный, закопченный, постным маслом пропахший камзол условного “благочестия”. Вместо того чтобы знать, что есть радость, свет, смысл, вечность, – становится раздражительным, узким, нетерпимым и очень часто просто злым. И уже даже не раскаивается в том – ибо всё, по его мнению, от “церковности”.

Этому искажению христианской сути и старался противостоять о. Александр; и, полагаю, его голос тем более стоит расслышать в сильно изменившейся (в том числе для веры и Церкви) России “нулевых”.

“Эксперт” N42(583)  /  12 ноября 2007