“Название романа “Сила и слава” отсылает к завершающим словам молитвы Отче наш: “Яко твое есть царство и сила и слава и ныне и присно и во веки веков. Аминь” Такое вдохновляющее название… Но о какой “славе” может идти речь, когда герои живут в мире, максимально похожем на ад?” Книга известного английского писателя Грэма Грина написана в 1940 году. Это прошлый век, но, как любая классика, это – о непреходящем и вечном. В центре книги – отношения человека и Бога.
Название романа “Сила и слава” отсылает к завершающим словам молитвы Отче наш: “Яко твое есть царство и сила и слава и ныне и присно и во веки веков. Аминь” Такое вдохновляющее название… Но о какой “славе” может идти речь, когда герои живут в мире, максимально похожем на ад?
Читателю может даже показаться, что действие “Силы и славы” разворачивается в какой-то фантастической стране, что автор предлагает нам нечто вроде столь модной ныне антиутопии. Но историческая канва книги Грэма Грина абсолютно реальна и достоверна. Просто мы мало знаем о Мексике – сериалы, ковбои, пустыни… А между тем, в начале ХХ века в этой стране произошла антифеодальная революция, и новая власть поставила Католическую церковь, а вместе с ней всех христиан, в столь же жесткое положение, что и власть большевиков верующих в Советском Союзе.
Но гонения, описанные в романе, не являются центром повествования. В центре книги – отношения человека и Бога.
“Нетерпение вокруг разом исчезло. С годами все потеряло для него смысл, кроме: “Кто в канун дня своих страданий взял хлеб в святые и досточтимые руки свои…” Пусть те движутся там, по лесной тропе, здесь, в хижине, никакого движения не было. “Hoc est enim Corpus Meum” [сие есть тело мое (лат.)]. До него донеслись облегченные вздохи. Господь снизошел к ним во плоти – впервые за последние шесть лет”.(Грэм Грин “Сила и слава”)
Главный герой книги – католический священник, оставшийся, вопреки приказу властей, со своей паствой. Он тайно служит мессы, крестит, исповедует и причащает. Будучи пойманным – не избежит смертной казни.
Книга могла бы стать еще одним “романом о герое”, но безымянный падре – далеко не герой. Окружающие называют его “запойным попом” – и действительно, от одиночества и отчаяния некогда благополучный, заурядный, в меру добродетельный священник начинает пить, а во время своих скитаний даже приживает ребенка…
Но в его штате больше не осталось священников, уйдет он – и Церкви в этих местах не будет: “Он единственный священник, которого запомнят дети. И от него они почерпнут свое представление о вере. Но ведь именно он, а не кто другой, влагал этим людям тело Христово в уста. А если уйти отсюда, тогда Бог исчезнет на всем этом пространстве между горами и морем”.
Герои Грина живут в мире, максимально похожем на ад, “стертость” исторического фона лишь подчеркивает универсальность ситуации. Люди потеряли все: порядок, благополучие, надежду, прошлое и, возможно, будущее. Но не потеряли Бога.
Конфликт между земными и небесными ценностями в “Силе и славе”, разворачивается не только в душе священника, но и между двумя людьми, вырастая до уровня идеологического, философского. С одной стороны мы видим “пьющего падре”, человека, жалкого и немощного во многих отношениях, но он вырастает в героическую фигуру, ибо верит, что является “рукой Божией”. С другой – лейтенанта полиции, куда более нравственно безупречного, представляющего идеи социальной справедливости и прогресса, перед которым, кстати, стоит задача “уничтожить последнего священника в штате”. И этот образ тоже по-своему героический…
Христианин часто бывает неприятен миру по одной из двух причин – либо из-за того, что он верен Христу (это для мира неудобно) или из-за того, что неверен (и здесь мир прав). Гриновский герой неприятен по обеим причинам, и особенно неприятен страстному и щепетильному лейтенанту.
Лейтенант, пламенный революционер, мечтает о социальном равенстве, братстве, справедливости, материальном благополучии – о “рае на земле”. Священник же призывает свою паству любить страдания…
Диалог, точнее, спор полицейского и священника на протяжении всего романа ведется “заочно”, но в конце автор сводит героев, и в их последнем разговоре не оказывается правых и неправых…
Ожидая очевидно близкой смерти, падре мечтает лишь об исповеди, но ему, столько чужих исповедей принявшему и столько чужих грехов отпустившему, некому исповедоваться… кроме Самого Бога.
Конец бесславен – священника расстреливают, а он так и не успевает стать “настоящим героем”, хотя, может быть, успевает стать святым.
Но закрывая книгу, невольно вспоминаешь слова Христа: “Сила моя в немощи совершается”.
Татьянин день
Эту прекрасную книгу я прочитал лет двенадцать назад, будучи уже церковным человеком. Но каждый раз, перечитывая ее, поражаешься, насколько метафористично автор показал основную канву нашей христианской судьбы.