Художественный альбом. Стихотворения прот. Леонида Грилихеса и репродукции живописных и графических работ Е.Черкасовой. Кафедра библеистики Московской духовной академии. Фонд поддержки православного образования и просвещения “Серафим”. Москва, 2005. Выходит из печати.
“Мемра” – очень своеобразное издание. Здесь под одной обложкой мирно уживаются стихотворения и картины двух авторов, причем картины вовсе не являются иллюстрациями к стихам, как это обычно бывает, а создают в содружестве с ними некое пространство творчества, нуждающееся в обдумывании и осмыслении.
Что же позволило составить такую книгу? Логично предположить, что основанием к тому послужили какие-то общие личностные черты авторов и общность принципов их творчества. Протоиерей Леонид Грилихес – настоятель храма в Подмосковье и заведующий Отделением библеистики Московской духовной академии. Елена Черкасова – прихожанка храма Святого равноапостольного князя Владимира. Их духовная близость предопределена как минимум тем, что и отец Леонид воцерковлялся в той же общине.
Будучи ученым-семитологом, отец Леонид обратился к наследию сирийской церковной литературы, а изучив сирийский язык, обратил внимание на очень своеобразный ее жанр – стихотворную проповедь, мемру. Задумав же переводить сирийские мемры, он решил овладеть их стилистикой на материале родного языка, используя при этом свой собственный духовный опыт проповедника. Так и получились те образцы литургической поэзии, которые представлены в данном издании.
Елена Черкасова в юности получила начала художественного образования и приобрела первый опыт живописца. Но до того момента, когда она нашла свой путь в искусстве, свою тему и свою творческую манеру, прошло еще много лет, заполненных нелегким опытом духовного возрастания.
Из того, что образует органическое сродство творчества поэта и художницы, можно указать как минимум на два момента. Первый – это, разумеется духовный настрой, устремление к высшему. Второй – полная творческая свобода как в методе, так и в материале. Можно ли считать “Мемры” отца Леонида подражательной поэзией? – на наш взгляд, никоим образом; его отношение к сирийским мемрам лучше всего характеризуется словами Мольера, который на упрек в заимствовании сюжета ответил: “Я беру свое добро везде, где нахожу”. Известно, что и Шекспир зачастую пользовался фрагментами чужих сюжетов, не говоря уже о материалах исторических хроник; даже в “Гамлете” ощущаются следы скандинавских саг, а некоторые пьесы просто восходят к античным образцам. Тем не менее Мольер – это Мольер, Шекспир – это Шекспир, а их “первоисточники” в основном канули в безвестность. Не дерзнем сказать, что отец Леонид Грилихес превзошел сирийские образцы своей поэзии (прежде всего по причине незнакомства с ними), но что он сказал свое яркое слово в русской духовной поэзии, утверждать можно.
Трудно найти художественные источники живописи Елены Черкасовой. Иногда ее колорит напоминает позднего Шагала (которого она ко времени написания картины не видела); композиция одной из картин повторяет композицию картины Верещагина из ташкентского музея (не видела наверняка); знаменитые надписания картин, которым она уделяет особое внимание и которые становятся неотъемлемой частью изображения, по характеру букв близки к еврейскому квадратному письму, с которым она незнакома. Здесь речь идет о глубокой художественной интуиции, смело собирающей те черты художественного наследия, которые способны составить то неповторимое и исключительно оригинальное целое, каким и предстает живопись Черкасовой. Трудно проследить преемственность этой живописи, но, наверное, можно сказать, что художница чутким внутренним взором прошла по истории изобразительного искусства в целом и, воспарив над декоративным тупиком авангардизма, опустилась на новую землю. Где и обжилась.
Но творческое дерзание неотделимо от дерзания человеческого. А подчас забывается, что в христианстве заложено великое дерзновение выхода за пределы зримого мира и линейно движущегося времени. И то высшее, что объединяет двух авторов, поэта и художницу, – это их подлинно христианский взгляд на время и пространство, на историю, – взгляд, по сути своей над-исторический и тем самым над-мирный. Отец Леонид пишет проповеди, образцы которых таятся в глуби веков и скрыты тайной чужого языка – но этим проповедям внимают современники, и они становятся частью их собственного духовного опыта. Черкасову можно назвать историческим живописцем, но при таком понимании истории, которое включает и сотворение мира, и Страшный суд, и Царство Небесное. При этом понимании история – эта поток в океане Вечности, из которого он образуется и в который в конце концов впадает. Так что перед нами – окно в Вечность, выполненное в слове и в образах.
Источник: Кафедра библеистики МДА